Эмма Донохью - Притяжение звезд

– В порядке, – ответила Брайди.

Смахнула со лба медно-рыжий локон и умчалась.

– Какая энергичная у вас помощница, – заметила доктор Линн.

– И правда.

– Практикантка?

– Нет, обычная волонтерка.

Мэри О’Рахилли уже засыпала. Зато зашевелилась Айта Нунен и задышала с отчетливо слышным клекотом. Доктор Линн взяла ее за запястье, и я тотчас подбежала с термометром в руке.

– Как вы себя чувствуете, миссис Нунен?

В ответ она выпустила пулеметную очередь кашля, но при этом улыбнулась.

– Просто прелестно! Не обращайте внимания на воск!

– Шесть дней держится жар, – пробормотала доктор Линн. – Она поступила к вам с флебитом на одной ноге?

Я кивнула.

– Она сказала, что нога опухла и побелела после последних родов. И все это время оставалась холодной и твердой.

Температура у Айты Нунен опустилась почти на градус, но доктор Линн сообщила, что пульс и дыхание участились. Она приставила мембрану стетоскопа к впалой груди пациентки.

– Хм… В обычных обстоятельствах я бы срочно направила ее на рентгенографию, но там сейчас выстроилась очередь на полкоридора.

Я попыталась припомнить, когда все у нас было более или менее нормально – прошлым летом?

– В любом случае, – добавила врач, – рентгенограмма показала бы, насколько поражены ее легкие, а не как их очистить.

Айта Нунен обратилась к ней с подчеркнутой учтивостью:

– Вы останетесь на танцы?

– Непременно останусь, спасибо, миссис Нунен.

Опять повернувшись ко мне, доктор Линн заметила:

– Ее левая рука слегка трясется. При этой инфлюэнце такое бывает. У нее голова не кружится?

– Мне так показалось, когда я водила ее в туалет.

Доктор Линн добавила запись в ее медкарте.

– Как же это мучительно, не иметь возможности получать точные ответы от бредящей пациентки, правда? Ведь каждый симптом – это слово на языке болезни, и иногда мы не можем четко расслышать эти слова.

– Но даже если и можем их расслышать, – невольно отозвалась я, – мы не всегда способны понять фразу целиком.

Она кивнула:

– И потому мы пресекаем их бессвязную болтовню и стараемся вытянуть из них отдельные слова.

– Может быть, дать миссис Нунен еще порцию горячего виски? Доктор Прендергаст посоветовал воздержаться от аспирина.

– Боюсь, он прав. А у хинина и каломеля есть нежелательные побочные действия. Такое впечатление, что для больных инфлюэнцей алкоголь – самое безопасное средство.

– Доктор Линн! Вы нужны в женской хирургии!

В дверях стояла незнакомая мне младшая медсестра.

Врач встала и передвинула очки на переносицу:

– Уже иду! – И бросила мне через плечо: – Я пришлю священника переговорить с миссис Гарретт.

– Можно ей тоже дать виски – для облегчения послеродовых болей и симптомов инфлюэнцы?

– Конечно! Со всеми этими пациентками, медсестра Пауэр, поступайте по своему усмотрению.

Ее слова меня немало изумили.

– Вы хотите сказать… я могу давать им лекарства без предписания врача?

Если я неверно ее поняла, то могла потерять работу за самоуправство.

Но доктор Линн нетерпеливо кивнула:

– Меня сегодня заставляют бегать чуть ли не по всем отделениям больницы, а вы, как я вижу, вполне компетентны, так что да, я разрешаю вам давать пациентам алкоголь, или хлороформ, или морфин от сильных болей.

Это был возмутительно вольный протокол, но я испытывала к ней благодарность за то, что она развязала мне руки.

Влетев в палату, Брайди, немного запыхавшаяся, с испариной, блестящей на веснушчатых скулах, едва не столкнулась с доктором Линн. Она что, взбегала по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки?

– Отдышитесь, дорогая, – посоветовала доктор Линн.

– Да все в порядке. Чем еще могу вам помочь, медсестра Пауэр?

Я попросила ее сбросить в мусоросжигатель сверток с растерзанным последом Делии Гарретт и унести в прачечную ворох окровавленных простынок.

Обводя взглядом свои скудные владения, я заметила кастрюльку, в которой разбился термометр. Я аккуратно слила остывшую воду в раковину, оставив на дне крошечные осколки и ртутные шарики. Сложив из клочка газетного листа фунтик, я стряхнула туда стекло и ртуть.

Вернувшаяся Брайди застала меня за этим занятием.

– Какая же я дура – разбила его!

– Это не твоя вина. Мне следовало заранее тебя предупредить, что в кипящей воде ртуть расширяется и от этого стекло может лопнуть.

Она горестно покачала головой.

– Мне и самой нужно было догадаться.

– Если урок не выучен, вини ученика, Брайди. Но если урок преподан плохо или вообще не преподан – вини учителя.

Она печально улыбнулась:

– Значит, я теперь ученица? Дожили!

Я завернула газетный фунтик в оберточную бумагу и сказала:

– Боюсь, я сейчас плохой учитель.

– Немудрено, когда сейчас везде полная жопа.

Брайди произнесла эту фразу сквозь зубы, словно боялась покоробить мой слух.

А я только улыбнулась, услыхав от нее любимую присказку Тима.

Делия Гарретт, все еще без сознания, корчилась на подушках.

Брайди кивнула на нее.

– Она бы истекла кровью до смерти, если бы вы не вытащили из нее тот кусок, это имела в виду доктор?

Я поморщилась.

– Да кто ж его знает?

Ее голубые глаза засияли как звездочки.

– Никогда еще такого не видела!

Благоговейное восхищение девушки легло мне на душу тяжким бременем. Ведь если бы моя рука чуть дрогнула, я могла бы нанести Делии Гарретт такое увечье, от которого она или осталась бы бесплодной на всю жизнь, или вообще умерла. Я не знала ни одной медсестры, на чьей совести не было ни одной ошибки.

А Брайди продолжала бормотать, словно разговаривала сама с собой:

– Думаю, ей повезло.

В смысле – что ей это выгодно? Но я не могла взять в толк, каким образом это может быть выгодно семейству Гарретт. И переспросила:

– Повезло в каком смысле?

– Что у них не будет.

До меня не сразу дошел смысл сказанного.

– Не будет ребенка?

Брайди выдохнула.

– Ну… В итоге-то от них одни печали.

Я просто потеряла дар речи. Как у этой юной женщины смогли сформироваться столь искаженные представления о важнейшем предназначении человечества?

– Она же сама нас уверяла, – понизив голос, продолжала Брайди, – что не хочет рожать третьего!

– Но ее сердце все равно не перестанет разрываться от горя, – решительно возразила я и взглянула на сверток с осколками стекла и шариками ртути: я буквально заставила себя вернуться к практическим вещам. И задумалась, не возникнут ли в мусоросжигательном желобе ядовитые испарения.

Я попросила Брайди вынести сверток из больницы и выбросить его в ближайший мусорный бак.

– А потом сходи перекуси, – добавила я. – Пора тебе пообедать, точнее сказать, поужинать.