Алиса Ханцис - И вянут розы в зной январский

– С чего ты взяла? Может, она решила встретить Рождество с сестрой.

– И ей понадобилось кричать, чтобы сообщить тебе об этом?

– Хватит, – отрезал Джеффри. – Не придет, и всё.

Он еле сдержался, чтобы не сказать: «Это не твое дело». Опять заворочалась внутри тяжелая, неуправляемая ярость. Черт возьми, как некстати, что это случилось именно сегодня! Все планы полетели к чертями из-за ерунды. Кто мог это подстроить? Кому выгодна их ссора? Разве что подружкам Делии – своим знакомым, а уж тем более недругам, он ничего не говорил о ней. Фредди? Нет, на него можно положиться.

Замелькали огни Ричмонда [49] Ричмонд – рабочий пригород Мельбурна. – кто-то сидел сейчас за столами в этих убогих домишках, предвкушая долгие выходные. Ванесса угрюмо молчала, и он, пользуясь этим, перебирал в уме знакомых, распутывал цепочки следов, тянувшихся в прошлое.

В Хоторне его осенило: Герти.

Ползучая гадина.

Но нет, нельзя думать об этом сейчас. Надо успокоиться. Еще три остановки. Еще две. Главное – пережить семейный ужин, а завтра разыскать Делию. Это будет несложно: ей ведь негде по-настоящему спрятаться. Что до Герти… Там будет видно.

На станции их ждала коляска – очередное напоминание о том, что сейчас снова начнутся невыносимые расспросы. Старого конюха отсутствие гостьи не смутило; тетка же, встретив их в холле, тут же воскликнула:

– А где мисс Делия?

– Она не смогла приехать сегодня. – Мягкое сожаление далось ему нелегко: взгляд Ванессы буравил затылок.

– Заболела?

Преувеличенный испуг тетки и то, как она прикрыла ладонью рот, могли бы показаться комичными, если бы в далеком городке Нового Южного Уэльса не лежали в горячке двое сыновей Дороти.

– Нет, – терпеливо сказал Джеффри. – С ней все в порядке, просто ее сестра передумала в последний момент и не пустила.

– Ах, какое несчастье! Но ведь ты так хотел, чтобы она приехала! Мы-то надеялись… о господи. Всё одно к одному, – добавила тетка, скорбно поникнув головой. – Это за грехи нам. Живем не по-человечески.

«Мне все равно», – мысленно произнесла Ванесса. Для верности сосчитала до пяти, потрепала по холкам собак и лишь потом наклонилась поцеловать тетку. Пусть себе упрекает, пусть обвиняет ее в болезни племянников и во всех бедах земных. Сегодня Сочельник. Надо стерпеть.

Она тут же, не снимая перчаток, взяла телефонную трубку и назвала номер своей мастерской. Там не отвечали: вероятно, Делия действительно уехала к сестре, а может, просто не хотела ни с кем говорить. Оставив попытки выяснить, что все-таки произошло, Ванесса поднялась к себе в комнату. После долгого отсутствия дом показался ей неразумно большим и очень темным: сад стоял в полном облачении, а витражные окна крали остатки света. Немудрено, что она не могла здесь рисовать. Постучалась Софи с кувшином теплой воды для умывания – до ужина оставалось чуть больше четверти часа. К счастью, платье было уже готово: бледно-лиловое, с глубоким кружевным декольте. Она надевала его в оперу, последний раз – почти полгода назад. В прошлой жизни.

По гонгу спустились в столовую, убранную цветами и зелеными ветками. Церемонно расселись – накрахмаленные, негнущиеся. На столе горели свечи, выхватывая из темноты озабоченные, заострившиеся лица. Эдвин выглядел особенно скверно: должно быть, экзамены порядком его измотали.

– А где мисс Фоссетт? – спросил он, как только произнесена была молитва.

– Она не смогла приехать, – встряла тетка, воспользовавшись паузой.

Эдвин хмыкнул. Выражение его лица Ванесса оценить не успела, но у Джеффри, сидевшего напротив, сузились глаза от ненависти.

– Мы можем устроить ужин двадцать седьмого, – продолжала тетка, – чтобы не откладывать до следующего года. Я завтра позвоню им… Ах да, у них ведь, кажется, нет телефона? И почта не будет работать. Как же нам послать приглашение?

– Да не суетись ты так, – снисходительно махнул рукой отец. – Неделей больше, неделей меньше… Ждали и еще подождем. Что ты хмуришься, Эдди? Зуб болит?

– Не трогай его. Мальчик устал от занятий, да еще и расстроен. У тебя всё впереди, мой милый. Надо уметь прощать и никогда не завидовать.

– Я завидую? – вскинулся Эдвин. – Вот ему? Еще чего! Сам пусть мне завидует.

– Ну-ну, – предостерегающе сказал отец. – Держи себя в руках. Даже проигрывать нужно достойно.

– Проигрывать? А кто тут выиграл? Что-то я не вижу торжества на его лице. Она ведь не придет, правда, Джеффри? Ни сегодня, ни через неделю.

– Заткнись, ты, чертов содомит!

Он с грохотом отодвинул стул и, швырнув на стол салфетку, вышел из столовой. Стало так тихо, что зазвенело в ушах: ни стука сердца, ни дыхания.

– Что он сказал, Лесли? – растерянно прошептала тетка. Но отец не отвечал, прикрыв лицо ладонью.

Эдвин, пунцово-красный, с остекленевшим взглядом, медленно поднялся и без единого звука покинул комнату. Они убьют друг друга, подумала Ванесса, но почему-то продолжала сидеть и смотреть на кусок мяса у себя на тарелке. Нетронутый, остывший, он выглядел так омерзительно, что к горлу подступила тошнота.

– Да что это, в самом деле! – отец, словно очнувшись, в сердцах хватил ладонью по столу. – Когда это кончится? Как они могут – сегодня!

– Надо их найти, – Ванесса встала; сразу сделалось легче. – Пока не натворили глупостей.

Не слушая никого, не глядя на застывшую у дверей бледную служанку, она вышла в коридор. Дом был мертвенно тих, даже собаки куда-то исчезли. В гостиной темнела рождественская елка – без огней она напоминала чудовище, растопырившее десятки рук. Ванесса повернула выключатель, и электрический свет хлынул с потолка. Никого. Она открывала дверь за дверью, везде зажигая лампы, но все комнаты были пусты. Не помня себя от волнения, взлетела на второй этаж – и вздрогнула: в дальнем конце коридора на полу лежала ниточка света. Ванесса дернула ручку – заперто.

– Откройте! – она ударила в дверь плечом. – Вы что, с ума сошли! Откройте немедленно!

Из ванной не доносилось ни звука, и она кинулась обратно. Отец уже спешил ей навстречу, тяжело дыша, – никогда она не видела, чтобы он так быстро бежал по лестнице.

– Мэгги, топор! – крикнул он. – Скорей!

Звуки заполнили дом – голоса, шаги; это правильно, билось в голове: где есть звук, там есть жизнь. «Отойдите все», – коротко распорядился кто-то, и она с удивлением узнала Джеффри. Ахнуло лезвие, вонзившись в беленую доску – раз, другой. Что-то хрустнуло, светом залило глаза; Ванесса подалась вперед, оттеснив тетку. Эдвин сидел на полу, прислонившись к стене и положив руку на колени; голова устало запрокинута назад, глаза закрыты. «Все хорошо», – пронеслось в сознании; но тетка истошно завизжала, и Ванесса вдруг поняла, что за пятно алеет рядом с ним на линолеуме и отчего так черна его штанина под белоснежной, тонкой, обнаженной рукой.