Владимир Богомолов - Особое задание [Повести и рассказы]

— Буль-буль-буль, — откликалась река.

— Кто? — спросил Андреев, не поворачивая головы. Пятеро упрямо молчали.

— Никого? — тем же тоном переспросил он. Снова молчание.

— Мамай?

— Есть, товарищ…

— Не надо. Я не о том. Вот мы с тобой, наверно, последние минуты видимся, и с каждым… Ты верно давеча говорил. Не все мы сделали, что могли. Ты многое правильно говорил, а главное, забыл, или вернее утаил. Почему? Почему ты жил и работал не так, как надо? Чего тебе в жизни не хватало? Я знаю, ты ответишь: детство, мол, серое, юность невеселая, а тут война. Только это не то. Детство у нас было лучше, чем у наших отцов, а они революцию совершили, они голод и холод, вшей и тиф победили. Теперь они говорят: мы отдали стране все, что могли, настала ваша очередь. Скажи, как, по-твоему: Матросов, мальчишка, беспризорник, все сделал и умер с чистой совестью?

— Матросов? Да, все, — твердо согласился ординарец.

— Верно. А мы не все, — Андреев перевел дух, — ты понимаешь, для чего я тебе все это говорю?

— Понял, Андрей Ильич. Я готов.

— Ни черта ты не понял, — вспылил Андреев. — Я сам пойду, а говорил тебе на будущее.

— До будущего еще дожить надо, — философски заметил Мамаев, — а сейчас самое время мне идти.

— Ну, тебе виднее, — не стал спорить Андреев.

Мамаев нащупал руку командира и сказал:

— В случае чего, Андрей Ильич, отпишите моим родителям, что я недаром хлеб ел.

Андреева кто-то осторожно тронул за рукав.

— Товарищ командир, вы меня простите, — робко говорил совсем молодой, месяц назад прибывший в батальон рядовой Васько.

— Что тебе? — повернулся к нему Андреев.

— Вы спрашиваете: «Кто?» Мы молчим. Страшно было, а теперь я понял. Пощупал в кармане комсомольский билет и понял, что я должен был первым ответить вам… Разрешите мне с Мамаевым?

— Иди, — сказал Андреев, сжимая его руку. — Только ты вниз иди. А то вдруг мы ошиблись.

— Есть, — коротко ответил Васько и бесшумно пополз к воде. С берега потянуло холодом. За спиной, в степи, медленно начал расплываться весенний рассвет. Вернулся Мамдев.

— Метрах в ста зенитки, пулеметы. По мосту все время ходят часовые. Только водой можно добраться. Вокруг мины, чуть не напоролся.

Остальные ближе придвинулись к ним. Андреев теперь различал их лица. Они смущенно отводили глаза в сторону.

— Не стыдитесь, товарищи, — ласково проговорил он, — всех бы я и не послал. Вот теперь главное. Решение мое такое. «Ученому и книгу в руки», — говорится в пословице. Волжанину, значит, в воду, а остальным проверить автоматы, приготовить гранаты и туда. — Он протянул руку к мосту. — Держаться до взрыва, а потом — живы останетесь — отходите. Друг друга не ждать.

Как только Андреев спустился в воду, ему показалось, что кровь заледенела, но, значит, есть в человеке что-то сильнее сердца, потому что он, Андреев, двинулся вперед, бесшумно разрезая холодную воду.

Рука со шнуром и аммоналом ныла, наступали минуты, когда ему казалось, что он не доплывет и операция провалится. Он опускал возбужденное лицо в воду, и мысль, живая, здоровая, возвращалась.

Первый выстрел раздался в то время, когда Андреев ясно различал на сером фоне предрассвета темные балкй и сваи длинного и высокого моста.

Выстрел как будто подтолкнул его, и, напрягая последние силы, он онемевшими пальцами свободной руки мертво вцепился в изуродованную поверхность бутового камня. А на берегу в беспорядочную трескотню автоматов вмешались гранаты. Нападение русских в таком тылу было для врага большой неожиданностью. Андреев, задыхаясь и давясь, глотал воду. От первого быка он резким толчком ноги достиг второго. Отсюда ясно вырисовывалась серая чера берега. Прямо из земли тянулись вверх металлические сваи, над головой, угрожающе вздрагивая от взрывов, повисли многотонные башмаки. То, что среди немцев началась паника, Андрееву было совершенно очевидно. Около самого въезда на мост ровными штабелями лежали ящики с боеприпасами, искусно замаскированные от налета авиации.

Стрельба усиливалась. Иногда до ушей Андреева доносился резкий крик команды или приказа. Груз тянул его назад, но он упорно лез наверх, цепляясь за сваи, обжигающие руки.

«Лишь бы не заметили, лишь бы не заметили», — непрерывно билась мысль. Под ногами блеснули лучи солнца. Андреев на животе добрался до досок настила. Укладка шашек аммонала и бикфордова шнура была закончена в секунды. И теперь, когда надо было немедленно спускаться, он почувствовал, что силы иссякли.

Немцы, очевидно, поняли, что против них дерется малочисленный отряд, не преследующий цели проникнуть на мост. Это было ясно по утихающей стрельбе, по тому, что часовые на мосту суетливо забегали, заглядывая через перила вниз. Вода по-прежнему спокойно отражала прыгающие ленты солнечных лучей.

Андреев сделал усилие подтянуться, но руки не смогли удержаться, и он камнем упал в реку.

Всплеск воды приковал внимание находившихся на мосту немцев. Еще не видя упавшего, они открыли бешеную стрельбу..

Взрыв произошел в то время, когда Андреев, отнесенный течением метров на двадцать, показался на поверхности. Какой-то металлический обрубок с воем упал около него, другой, меньших, размеров, ударил pro по голове. Красная кровяная вода залила Андрееву глаза, он, теряя сознание, опускался на дно.

«Так приходит конец», — мелькнула мысль. Но в это время черные, ламповой копоти глаза приблизились к нему, а кто-то очень просительно окликнул его: «Андрюша, найди в себе силы…»

И он, почувствовав под ногами дно, резко оттолкнулся. Потом еще. и еще, пока голова не легла на сырой песок отмели.

У самой калитки ее встретила полногрудая русоволосая женщина.

— Вам кого? — приятным голосом спросила она.

Гордеева смущенно улыбнулась. Она хотела что-то ответить, но вдруг легко и безразлично махнула рукой.

— Вы что, ищете кого? — допытывалась женщина.

— Да, ищу, — подтвердила Валя.

— Теперь многие ищут, — посочувствовала женщина. — Не нашли?

— Нет. Дайте воды, пить хочется, — попросила Валя, стараясь избавиться от смущения. Сквозь открытую калитку ей был виден уголок молодого сада. Маленькая кудрявая девочка, о чем-то болтая, держала такую же маленькую вишневую ветку. Мужчина в военной форме, делая широкие взмахи руками, бросал в лунку землю. Иногда он не попадал в цель, — и девочка, обиженно надувая розовые яркие губки, сердито кричала:

— Опять! Я вот брошу.

Мужчина говорил ей что-то, но так тихо, что Валя, не могла разобрать не только слов, она даже не слышала его голоса.

— «Извините», — передразнила его девочка, — последний раз, и потом брошу. Все чувяки запачкал.

Женщина вынесла воду и, подавая кружку Гордеевой, заметила ее напряженный взгляд.