Питер Хеджес - Что гложет Гилберта Грейпа?

Рядом с ним меня не покидает странное чувство, будто за мной кто-то следит. До моего слуха долетает гул людских голосов, я оборачиваюсь и вижу столпившуюся за окном группку горожан. Они переговариваются между собой, но по их косым взглядам в нашу сторону ясно, что они следят за Лэнсом и каждым его укусом.

Встаю опустить жалюзи.

— Ты чего, Гилберт?

— Тебе солнце глаза не слепит? — спрашиваю я.

— Нисколько! — выговаривает Лэнс с полным ртом моей еды.

— А я решил прикрыть…

— Господи, нет. Не надо!

— Ну ладно.

Сажусь обратно, а он жрет и жрет. Беверли, одной рукой загораживая шею, приносит ему дополнительную порцию жареной картошки.

— За счет заведения, — говорит она.

Лэнс уже готов выдавить из пакетика дополнительный кетчуп, и тут я говорю:

— Моя мама от тебя в восторге.

Лэнс, подняв глаза, окидывает взглядом восхищенных зрелых почитателей, столпившихся у окна, и заявляет:

— Среди матерей я очень популярен.

— Ага.

— А те, кто помоложе? — спрашивает он. — Что они обо мне думают?

— Ну, для моих сестер и брата ты просто герой.

— Вот как.

— Мой младший брат… ну, ты знаешь… умственно отсталый. Так он прямо боготворит…

Лэнс такой:

— Ты про будущего президента Соединенных Штатов?

Я напускаю на себя озадаченный вид, будто не понимаю, о чем идет речь.

Лэнс стреляет глазами во все стороны, но только не на меня.

— И самое важное: что думает обо мне Гилберт Грейп? А?

Смотрю на него и соображаю, чего бы такого приврать. Для многозначительности выдерживаю паузу и говорю:

— Ну, я думаю…

— Так-так.

— Ну, ты…

Лэнс глядит в окно, и вдруг его глаза начинают вылезать из орбит. Дверь отворяется, а он смотрит как зачарованный.

— О господи, — шепчет он. — О боже мой.

Не успеваю я спросить «А что собственно?..», как мне в нос ударяет знакомый аромат. Ее аромат. Слышу ее приближающиеся шаги. Щелкая пальцами, она почти кричит:

— Вы же… этот… э-э-э… как там…

Лэнс расплывается в улыбке, но даже бровью не ведет оттого, что она не может вспомнить его имени.

— Вы — тот парень, который… О боже… О боже, боже, боже…

Лэнс жестом просит меня уступить ей место. Встаю, отступаю назад. Реально прищелкивая пальцами и хлопая себя по лбу, она, раскрасневшаяся от смущения, безуспешно пытается вспомнить его имя. Это не похоже на Бекки, которую я знаю.

— Да, он самый, — произносит наконец Лэнс.

Она облегченно вздыхает:

— Так я и думала.

Лэнс, указывая на мое место, приглашает ее сесть.

— Я отлучусь буквально на минутку, — говорит она.

Лэнс отвечает:

— Конечно, без проблем.

— Никуда не уходите, — просит Бекки, а сама пятится к выходу.

Лэнс улыбается:

— Буду ждать.

Смотрит в мою сторону, всем своим видом показывая, будто для него происходящее — обычное дело. Откинувшись на спинку сиденья, поправляет брюки, ставит локти на стол и ухмыляется.

Бекки отворяет дверь и оглушительно свистит:

— Эй, ребята! Он тут!

Лэнс цепенеет. На физиономии написано: «Неужели она сделала то, о чем я думаю?» Смотрит на меня. Я пожимаю плечами. Уловив гиканье приближающейся толпы, он подскакивает как ужаленный. И ретируется через кухонную дверь, как только ватага детей вваливается в зал. Эрл Рэмп метлой преграждает им путь. Дети, которых, по моим прикидкам, уже не менее полусотни, инстинктивно разбиваются на две команды: одна мчится налево, другая — направо. Лэнс теперь сам за себя.

Позади всех трюхает Арни. Пока он решает, в какую команду лучше влиться, я выскакиваю из кафе и хватаю его сзади.

— Арни, — начинаю я.

Удивленный тем, что здесь его знают, он оборачивается. Некоторое время изучает меня, своего брата. Как будто не признал. Потом расплывается в улыбке. Внезапно пугается и кричит:

— Только не в воду, Гилберт. Не надо в воду!

— Ш-ш-ш, — умоляю я.

Слышится пронзительный визг — дети заметили Лэнса и пустились в погоню. Услышав их вопли, Арни рвется следом, но я надежно сгреб его в охапку. Он сопротивляется, и сил у него немерено.

— Нет, Арни. Дома тебя ждет Эми.

Внезапно он успокаивается. Только успеваю подумать «уф, пронесло», как метрах в десяти от нас замечаю Бекки, готовую оседлать велосипед.

Я о ней и забыл.

Арни медленно направляется в ее сторону. Потряхивает головой. Тянет к ней руку — хочет дотронуться.

— Нельзя, — говорю.

Бекки берет его ладонь и прикладывает себе ко лбу. Позволяет ощупать лицо, губы. Я о таком и мечтать не смел. Арни благоговеет, аж язык проглотил: даже дебилу ясно, что девушка эта — особенная.

— Идем, дружище, — настаиваю я.

— Не торопи его, — говорит Бекки.

Он продолжает в том же духе; я оглядываюсь. И в окне кафе замечаю Беверли: смотрит на нас во все глаза и наглухо задергивает штору.

Напоминаю Арни, чтобы не задерживался, — нам пора. А сам иду к пикапу и сажусь за руль. Между тем ручонки Арни не знают удержу: трогают Бекки за талию, скользят по шее, одна ладонь мимоходом ложится на грудь и там задерживается. Думаю, Бекки потому разрешает эти вольности, что в прикосновениях Арни нет и намека на похоть — чистое любопытство. Однако всему есть предел: протяжно и громко сигналю.

Наконец, закончив пальпацию, дебил опускает голову и с блаженной улыбкой мчится к моему пикапу. Взбирается на сиденье. Мы оба смотрим на Бекки. Он ей машет. Сдаю назад.

Очевидно, я должен ее поблагодарить. Прежде чем выехать с парковки, опускаю стекло. Высовываю голову в окно. Не дав мне даже рта раскрыть, она говорит:

— Совершенно не за что.

— Нет, ну все же. Спа…

Я осекся. В этой картине что-то пошло не так. Жму на газ и везу Арни домой.

Следующее утро: шестое июля. Еще и суток не прошло, как Арни провел ночь в ванне, но у него на лбу написано, что мыться он не будет. Между тем вся физиономия разукрашена грязными пятнами и жирными потеками. Несколько минут назад нам поступил анонимный звонок с вопросом: хватит ли у нас мыла? Эми рассердилась, а я посмеялся. Да пусть, говорю, хоть зарастет грязью, если ему так хочется.

Но у меня выходной, и я во дворе, за кустами, опустился на колени, чтобы переставить шланг на наружный кран: думаю, как заставить Арни пробежать под дождевальной насадкой — глядишь, хоть немного грязи и жира смоется. Однако кран приладить не получается, колючие ветки царапают мне голые ноги. Слышу автомобильный сигнал и не знаю, кого принесла нелегкая: опасаюсь, что Такера или Бобби Макбёрни; медленно поднимаюсь из кустов. Парни в последнее время мне обрывали телефон: хотели встретиться, чтобы получить от меня наводки на девушек и рекомендации по женщинам.

Теперь моя голова торчит над кустами — и что оказывается: ко мне — странное дело — пожаловал не кто иной, как мистер Карвер, причем на универсале своей жены. Нервозно опускает стекло и кричит: