Питер Хеджес - Что гложет Гилберта Грейпа?

Затем он рассказывает, как ездил в Мотли перенимать опыт тамошнего «Бургер-барна». И теперь втайне надеется, что мистера Карвера убила миссис Карвер, — это привлечет в Эндору туристов и любопытствующих. Что хорошо для бизнеса.

— Надеюсь увидеть тебя на торжественном открытии, Гилберт. Четырнадцатого июля. Пометь у себя в ежедневнике.

В каком еще ежедневнике?

— Четырнадцатого, говоришь?

— Точно. Гилберт, ты лучший друг на все времена.

— Уже помечаю. — Я разминаю пальцы, но ничего не записываю.

С того времени, как Арни лишился глаза, а может, с тех пор, как близнецы Байерс попали в аварию, в городе не случалось такого события, которое стало бы буквально притчей во языцех. По результатам вскрытия было принято решение отложить похороны мистера Карвера на два дня. Согласно самой распространенной версии его смерти, миссис Карвер убила своего мужа ради страховки. Впрочем, горожане в большинстве своем знали о его интрижке с Мелани. Я все жду, когда ко мне нагрянет следователь или дознаватель, но пока Бог миловал. Хочется верить, что о нас с Бетти Карвер никто не догадывается.

Бобби Макбёрни заскочил в «Сливочную мечту» и в ожидании заказанного молочного коктейля поведал Эллен, что после вскрытия труп мистера Карвера поступил в бюро ритуальных услуг в довольно плачевном состоянии. Не иначе как Бобби с папашей всю ночь собирали тело по кусочкам. Эллен была так потрясена услышанным, что ее вырвало прямо рядом с коробкой сахарных рожков.

Только сегодня, в понедельник, десятого июля, спустя четверо суток после смерти мистера Карвера, окружной коронер санкционировал захоронение. Хотя вся история выглядела подозрительной, доказательств насильственной смерти так и не нашлось. Мечты Такера о громком судебном процессе вмиг улетучились; отныне миссис Бетти Карвер будет свободно ступать по этой великой земле.

Раньше по случаю кончины кого-нибудь из выдающихся горожан мистер Лэмсон закрывал магазин на целый день, но сегодня, чтобы не давать фору конкурентам, мы открыты с семи утра и до полудня. Значит, у нас будет два часа на то, чтобы привести себя в порядок и добраться до церкви. «Фудленд» работает даже в праздники — что уж говорить о дне похорон владельца последнего в городе страхового агентства. В конце концов, бизнес есть бизнес, тем более что с похорон все возвращаются голодными. Думаю, похороны лишний раз напоминают, что человек смертен, а покуда мы живы, надо успеть как следует подзаправиться. Только, пожалуйста, не говорите об этом моей маме. Должно быть, сегодня весь город ломанулся в «Фудленд»: у нас — ни души. Сейчас примерно четверть двенадцатого. Пока я распаковываю двухлитровые тетрапаки цельного молока, в магазине хлопает дверь. Мистер Лэмсон занят на складе, так что я пулей мчусь по проходу номер один и вижу две пары детских ручонок, жадно хватающих шоколадные батончики, жевательную резинку и тюбики ирисок «Тутси роллз». А затем слышу приятный женский голос:

— Берите все, что хотите.

Останавливаюсь возле посетителей:

— Тодд, Даг, привет.

— Мальчики, поздоровайтесь с Гилбертом Грейпом.

Мелкие как в рот воды набрали.

Щеголяют в одинаковых синих костюмчиках, а миссис Бетти Карвер — в черном платье, соблазнительней которого я в жизни не видал. Кабы не печальные события и присутствие детей, взять бы ее за руку, отвести в тесную подсобку, задрать это платье, развернуть ее спиной да чпокнуть сзади.

— Я сказала мальчикам, что они могут выбрать все, что душе угодно. Не думай, пожалуйста, что я плохая мать.

— И в мыслях, — говорю, — такого не было.

У мальчишек зареванный вид. В руках еле удерживают груды шоколадных батончиков, конфет и упаковок жвачки. Для себя миссис Карвер просит пачку сигарет и советуется: не следует ли женщинам курить только ментоловые?

— Не знаю, — говорю.

И она требует пачку «Салема», чтобы, мол, походить на тех рекламных девушек. И ведь явно верит, что курение пойдет на пользу ее внешности.

— Кен запрещал мне курить. Это вредно для здоровья. Но все мы знаем, где сейчас Кен, правда?

Глядя на нее, ненадолго забываю, что это единственная женщина, которую я видел голышом.

— Гилберт, сделай одолжение, пробей чек. Нам еще нужно успеть в церковь.

— Для вас — бесплатно.

— Ой нет, пожалуйста. Я настаиваю.

— Нет, мэм.

Она уже полезла в кошелек, но застыла, услышав от меня «мэм».

— Похоже, — говорит, — ты кое-что забыл.

Мне хочется сказать: «Такое не забывается. Невозможно забыть наш первый поцелуй, невозможно забыть, как ты учила меня прижимать тебя к себе, как твои руки знакомились с моим телом. Невозможно забыть туалет на бензоколонке, наше тайное место на берегу Скунсовой речки, наши ласки у тебя на кухонном полу». Но я молчу. Смотрю на нее так, будто впервые вижу. Передо мной покупательница, я — работник торговли. Она улыбается. Знает, что забыть я не смогу. Ей, между прочим, гораздо легче будет забыть.

Начинаю пробивать шоколадные батончики, жвачку… время от времени отпускаю какой-нибудь товар без оплаты. Миссис Карвер вынимает две двадцатки.

— С вас всего двенадцать семьдесят пять.

— Сдачу оставь себе.

Если она хотела, чтобы я почувствовал себя проституткой, ей это удалось.

— Я не смогу это принять.

— Сможешь. И должен. Ради меня.

Вжимаюсь в кассовый прилавок, чтобы скрыть эрекцию. Миссис Карвер отсылает сыновей к черному траурному лимузину, который — до меня только что дошло — все это время ожидал на парковке. За рулем сидит Бобби Макбёрни. Он и хотел бы мне помахать, но на работе не положено.

— Для них это стало большим ударом, — говорит миссис Карвер, имея в виду сыновей.

— Мм?..

— Для моих мальчиков это стало ударом.

— Еще бы.

— Да, тебе ли не знать, правда? — Она кладет левую руку — ту, что с обручальным кольцом, — поверх моей ладони. — Сколько тебе было, когда твой отец…

— Семь лет.

— Надо же, как и Тодду.

— Да.

— Значит, ты понимаешь, каково им сейчас.

— Да. Думаю, да.

— Конечно понимаешь. — Она отпускает мою руку и начинает постукивать пачкой сигарет по тыльной стороне своей ладони. — Ты по мне скучал?

— В последнее время мы редко виделись.

— Я знаю, но ты без меня скучал?

Говорю:

— Да.

Миссис Бетти Карвер улыбается. Она распознает мою ложь и начинает сильнее постукивать пачкой сигарет.

— Я видела: курильщики так делают перед тем, как открыть пачку. Так принято?

— У некоторых, — отвечаю, — так принято.

— И ты принадлежишь к категории этих некоторых?

В голове крутится: я сам еще не до конца разобрался, к какой категории принадлежу, но хорошо бы вы сейчас ушли — напрасно мы с вами спутались; однако другая часть моего сознания хочет, чтобы наши отношения не кончались, хотя мне двадцать четыре года, а вы, миссис Карвер, значительно старше, но мы, надо думать, всему научились, так что пусть все идет, как раньше, и вы уж, пожалуйста, заберите свою сдачу.