Игорь Свинаренко - Тайна исповеди

В селе Хухра вблизи Ахтырки бандиты отрубили головы семи продкомиссарам и насадили на колья для устрашения.

Тяжелая была жизнь. Соли не было нигде. В Крыму же белые. Пуд сахара за стакан соли отдавали! Кабаны ходили по селам здоровенные, их не резали: соли-то нет. Спичек не было: у каждого на загнетке тлеет уголь. Керосину тоже не было. В блюдце — масло, и фитилек лежит. Было такое положение, не знаю, как народ только выжил.

В августе, во время уборки хлебов, на рассвете в Котельву (это где мы оружие изымали) ворвалась крупная банда Коцюбы. Бандитами было убито и порублено 14 милиционеров, в том числе начальник милиции и комсомолец с отряда ЧОН — брат студента партшколы Нестеренко. Сразу же в Котельву были направлены кавалерийский отряд и работники ЧК. В течение нескольких дней было задержано больше 10 бандитов. Нам пришлось сопровождать из Ахтырки в Котельву коллегию ревтрибунала через лес, и два раза мы были обстреляны. Ревтрибунал судил бандитов. Открыто, при народе. Председатель трибунала Данилов приговорил бандитов к расстрелу за их злодеяния. Приговор там же приведен в исполнение.

В феврале 1921 года я добровольно ушел в Красную Армию. Служил в Харьковской губчека. Там же закончил пулеметные курсы. Мне выдали аттестат и премировали серебряным портсигаром, миллионом рублей — и новым комплектом обмундирования. Старую шинель я продал тогда на базаре.

Приказом по бригаде я был назначен командиром пулеметного взвода пулеметной команды 55-го полка особого назначения войск ВЧК на Украине.

Несли службу.

Банды уже сдавались некоторые. А какие-то по лесам прятались. В селе Колуны бандиты подскакали к нашим пулеметам и 10 человек порубили. Пулеметы мы отбили, а вот пулеметчиков не успели спасти. Банду мы разгромили. В бою я получил ранение — осколками, по ногам. Получил отпуск при части.

Однажды банды захватили сразу несколько городов уездного значения — Зельков, Миргород, Гадяч и села — Котельву, Опошню, Пархомовку, Лютню и др. Их цель была захватить город Ахтырку, где находились склады боеприпасов, оружия, обмундирования и других ценностей. Но они получили должный отпор со стороны воинских частей и отряда ЧОН. Из Харькова прибыла пулеметная команда. На окраине города в направлении Котельвы было выставлено несколько орудий, которые вели огонь по приблизившимся бандитским группам.

На помощь Ахтырскому гарнизону прибыл с Харькова бронепоезд и вел артиллерийский огонь через город. А также прибыл мощный кавалерийский отряд под командованием т. Фролова. Бои с теми бандами шли несколько дней, пока не подошли части особого назначения ВЧК и не решили вопрос.

Много было банд: Коцуры, численностью до 1500 человек, атамана Куровского — 500 человек, банды Зеленого, Христового, Ангела, моей «знакомой» Маруси, Штепы и др.

Самая крупная, до 2000 человек, под командованием украинского националиста Тютюнника была переброшена с Польши. Банду разгромили, главарь взят в плен и отправлен под ревтрибунал. Мне пришлось участвовать в ликвидации банды и видеть Тютюнника в тюрьме во время следствия. Это был твердый и бесстрашный человек.

27 апреля 1924 года была проведена демобилизация военнослужащих 1901 года рождения. Очень тяжело было мне расставаться с родной частью, с друзьями-солдатами, с которыми вместе не щадя жизни вступали и вели тайную и открытую борьбу с врагами революции, за нашу любимую родину. Многие отдали жизни в борьбе с коварным врагом, и их безвестные могилы разбросаны по нашей родной священной земле.

По призыву ЦК комсомола я выехал в Донбасс на восстановление разрушенных и затопленных шахт. В начале мая 1924 года я прибыл в Макеевку и оформился на шахту «Амур». Работал вагонщиком, крепильщиком, забойщиком, проходчиком. После окончил курсы горных мастеров без отрыва от производства. Мне было присвоено звание «Аттестованный горный мастер» с повышением месячного оклада с 81 рубля до 110 рублей. Потом на разных шахтах работал десятником, начальником участка, замнач шахты…

В феврале 1938 года меня вызвали в обком партии и предложили идти работать в органы ГПУ. Я отказался. По семейным обстоятельствам — с квартирой еще не устроился… В период культа личности проводилась перестановка (как это мягко сформулировано! — ИС) руководящих работников. Некоторые из них были репрессированы. Бывший управляющий трестом «Макеевуголь» Ревин был назначен начальником ОКРа комбината, а вместо него назначен Полстяной. Впоследствии они были арестованы и судимы как враги народа. Ревин умер в заключении, а Полстяной расстрелян. Главный инженер треста Бирман и его жена осуждены на 19 лет. Бирман умер в заключении, но был реабилитирован посмертно. Жена его также реабилитирована, она приезжала оформить документы и получила квартиру, в настоящее время живет на шахте № 1. Начальник ОКРа Анищенко осужден на 20 лет, реабилитирован и явился в трест, получил трехмесячный оклад по прежней должности и уехал к семье.

В то время имелись случаи вредительства. На Первомайские праздники на шахте Капитальная производили капремонт трансформатора подъемной машины. Утром 3 мая все ремонты закончены. При включении напряжения загорелся трансформатор. Почему? Обнаружилось, что ломом были замкнуты фазы. Впоследствии механик Осипов был осужден — как враг народа.

В 1937 году я был на приеме у наркома тяжелой промышленности, и он меня рекомендовал на должность завшахтой «Капитальная». Я сказал, что не справлюсь — образования не хватает.

Нарком велел своему референту направить меня на учебу. И вот в 1938 году я прибыл в Харьков для прохождения учебы в Промакадемии. Общежития там были хорошо оборудованы, в большинстве комнат имелись радиоприемники, в то время это была новость. А также две ванны и два циркуляционных душа. Питались мы в столовой закрытого типа, там кормили хорошо и не дорого.

Стипендия на первых курсах 650 рублей, на последних двух — 750. Мне как многосемейному с самого начала занятий ежемесячно доплачивали с предприятия 200 рублей.

В нашей группе учился передовик Стаханов. Его уважали и любили за его простоту, доброту и чуткое отношение к товарищам. Но он неоднократно нарушал порядок и иногда по два дня не являлся на занятия. Причина такая. С Донбасса приезжали руководящие товарищи по производственным делам, и тов. Стаханов оказывал им помощь, ведь он пользовался большим авторитетом. Ну и эти дела не обходились без могорыча. За это неоднократно обсуждался тов. Стаханов в группе и на бюро горного факультета. Но он признавал свои ошибки. Чтобы он мог наверстать упущенное, с ним индивидуально занимался преподаватель — на дому!

А дальше — война…

Ровно через месяц после ее начала начались налеты.