Сьюзен Виггз - Книжный магазин «Бюро находок» [litres]

– Тревор? – Она поняла, что Пич не знает о том, что произошло. – Он не… мы не… о чем бы ты ни думал. Это не так.

– Он не твой парень?

– Он не мой парень. Мы… Я думаю, мы друзья. – С того дня, как его мать пришла в книжный магазин, они несколько раз разговаривали. Она заверила его, что не обижается, что его прошлое это его прошлое, и никто не подумает о нем плохо. – Даже если бы он был моим парнем, я, черт возьми, никогда бы не стала полагаться на него, надеясь, что он выручит меня.

– Ты могла бы мне сказать, Натали.

– А почему я должны была это делать? – Она услышала в своем голосе нотки гнева.

– Потому что я мог бы тебе сказать, как это важно для меня. Ты важна для меня. И ты бы уже знала это, если бы поговорила со мной.

– Если бы я поговорила с тобой? Как будто это моя обязанность?

– Я этого не говорил. Но все было бы гораздо проще, если бы ты сказала мне, о чем думаешь.

– Это? Это? Будь добр, говори конкретнее, Галахер. – Она чувствовала, что ее переполняют эмоции. Облегчение по поводу дедушки, опасение по поводу того, что ждет ее впереди. Путаница из-за Пича, стоящего перед ней с любовью в глазах.

– Послушай, мне жаль, что тебе грустно, – сказал он. – Мне жаль, что твоя мама умерла вместе с твоим парнем. Мне жаль, что тебе приходится продавать место, которое ты любишь. Я не могу исправить эти вещи. Черт возьми, я не могу исправить ничего, кроме твоего старого здания. – Он взял ее за руки. Его руки были влажными и холодными от дождя, грубыми и мозолистыми от работы. – Единственное, что я могу, так это любить тебя, Натали Джин Харпер. Вот что я могу сделать. Но только если ты мне позволишь.

Она изумленно уставилась на него. Она даже не знала, с чего начать.

– Откуда ты знаешь мое второе имя?

– Я сказал наугад. Я оказался прав?

– Нет. – Она посмотрела на их соединенные руки, потом на его лицо, и в этот момент она поняла. Что-то должно произойти между ними, что-то большее. Больше, чем ее сомнения и страхи. Больше, чем ее беды в книжном магазине. Даже больше, чем будущее ее и дедули.

Это будет самое важное событие, которое когда-либо с ней случалось.

– Ты в порядке? – спросил он. Выглядишь немного бледной.

– Я в порядке. Просто чтобы все было ясно. Ты сказал, что можешь любить меня.

– Да. Если ты мне позволишь.

– Значит я правильно услышала.

– Так каким будет ответ, Натали? Ты позволишь?

Она хотела что-то сказать, но в горле застрял комок. Она снова посмотрела на их руки. Держалась изо всех сил, она с трудом сглотнула. Она напомнила себе, что ее инстинкты были правы с самого начала, но она продолжала сомневаться в них, оказалось, зря.

Она почти потеряла Пича, и это было бы ужасно. Каким-то образом во всей этой суматохе после авиакатастрофы она нашла то, о чем даже не подозревала. То, что это вообще происходило, казалось чудом. Ей хотелось запомнить каждое мгновение. Но воспоминаний было недостаточно. Знала ли она, что произойдет, когда увидела его в первый раз? Ей хотелось вернуть эти мгновения, сделать их лучше, светлее, ярче. Более запоминающимися.

Вместо этого вспоминалось неудачное начало. Он встретил ее, несчастную, на тротуаре, плачущую и растерянную. Она должна была сразу догадаться. Он видел ее в худшем состоянии, и, тем не менее, принял ее. Никакого осуждения, только принятие.

– Хочешь остаться на ночь? – спросила она.

Это был их первый раз, и, конечно же, были моменты, свойственные первому разу, – неловкость, застенчивость.

Но сильнее всего сквозь всю эту новизну ощущений пробивалось неоспоримое чувство удивления. Что она

может чувствовать такое к кому-то. Что кто-то может испытывать такие чувства к ней.

В большой кровати, в уютной квартире, которую она постепенно превратила в свою собственную, она сдалась со вздохом, который был от части волнением, от части облегчением. Что-то глубоко внутри нее ожило, что-то, что, как она думала, давно ушло. Наконец-то она кого-то полюбит.

Его большие грубые руки были нежны, и он был внимателен, целовал и трогал, смотрел на нее, улыбался, когда она коротко, искренне ахнула от удовольствия, а затем разлетелась на кусочки. Это было так быстро, возможно, потому что это формировалось целую вечность. Он сделал продолжительный, сильный толчок и присоединился к ней, и они вместе опустились на землю, вплетенные друг в друга, не говоря ни слова в течение долгих мгновений, пока их сердцебиение не успокоилось, и мир снова не восстановился.

Она зажгла свечу, ароматическую, из тех, что когда-то продавались в их магазине, аромат назывался «Старая библиотека». Потом они покурили травки из ее небольшого запаса, и ей захотелось, чтобы это ощущение блаженства длилось вечно.

– Я мечтала об этом, – прошептала она, выпалив это признание в порыве искренности. – Но я никогда не верила в собственную мечту. Я не думала, что это возможно. Я думала, это было… Не знаю, может быть, в какой-нибудь книге, спрятано среди страниц.

Он настроил ее старую гитару, сыграл ей песню, и она растаяла. « Как насчет твоего сердца?»

– Я написал это сразу после нашей встречи, – сказал он.

– Что? Нет.

– Да. Ты заботилась обо всех, кроме себя, и я об этом писал. Ты продолжала ставить себя последней в списке. Не делай этого больше, Натали.

– Я просто хотела создать уютный дом для моего дедушки.

– Ты хорошо поработала. Мне понравилось это место, как только я его увидел, – сказал Пич. – Мебель, девчачьи запахи. У меня был стояк каждый раз, когда я проходил мимо этой кровати, – сказал он ей.

– Как романтично.

– Я вовсе не романтик. Я говорю правду. Это не первое наше родео, – сказал он. – В первый раз, когда я увидел тебя, ты плакала, и я увидел эти сладкие мышцы живота… – Он провел по ним пальцем, легко, как перышком. – И я чувствовал себя придурком, потому что не знал тебя, но все равно хотел… – Он наклонил голову и покрыл легкими поцелуями ее кожу. Он поднял на нее глаза. – То, что я чувствую к тебе… – Он взял ее руки и опустил ей за голову, потом лег на нее сверху, и они снова занялись любовью, на этот раз медленнее, острая необходимость уступила место нежному исследованию.

Спустя долгие минуты, она почувствовала легкий толчок, и пламя свечи замерцало. Она замерла, глядя на Пича. Он нахмурился.

– Землетрясение, – прошептала она.

– Да? Проклятье, я никогда не чувствовал его раньше.

– Почти уверена, что я права. – Она протянула руку и включила свет.

Секундой позже грохот сменился тряской. Свет моргнул. Картины на стенах закачались. Книги стали соскакивать с полок. Где-то вдалеке прозвучало несколько сигналов тревоги.

Пич сел.

– Что же нам делать?

Она потянула его к дверному проему и вцепилась в раму секунд на тридцать, которые показались ей вечностью. Пич держал ее одной рукой.