Николай Чергинец - А он не вернулся из боя

— Леонов, перед вами майор, который, между прочим, тоже не один год повоевал в Афганистане и, как говорится, понюхал пороху и крови, так что не надо мне тут рассказывать легенду, которую вам предложила вражеская разведка!

— Извините, товарищ майор, может вы и были в Афганистане, но что не воевали, это факт! Тот, кто понюхал пороху, так себя не ведет. Я готов доказать любому суду, что говорю правду!

— Суд — еще впереди! — перебил его Новиков, вскочил на ноги и, перегнувшись через стол, чтобы быть поближе к Леонову, громко повторил: — Суд впереди, Леонов и не надейся на Николаева! Он уже вчера начал говорить правду!

— Я уверен, что Николаев рассказал то же самое, что и я. Товарищ майор, я все время находился в плену, перенося издевательства, унижения, избиения, но я всегда помнил, что давал присягу Родине и что у меня есть семья, которая молится за меня и ждет, а мои однополчане, командование делают всё, чтобы помочь мне и моим товарищам-пленным. Вы не имеете права меня и других советских солдат, попавших в плен, подозревать в предательстве. Я не хочу вам, товарищ майор, предъявлять доказательства своей правды и прошу вас доложить вышестоящему руководству, что я прошу принять от меня доказательства!

Новиков смутился, но, быстро овладев собой, выпалил:

— Рядовой Леонов, вы что, хотите, чтобы я вас немедленно арестовал? Причем не только за хамство и оскорбление старшего по званию, но и по подозрению в дезертирстве и измене Родине?!

— Я просто не хочу с вами разговаривать! — ответил Леонов и отвернул лицо в другую сторону.

Полковник поднялся с места, подошел к Новикову и произнес:

— Сядьте, майор! Я бы вам посоветовал более уважительно относиться к боевым солдатам и офицерам!

Новиков, ошарашенный неожиданным появлением руководителя, сел и пробормотал:

— Ему нельзя верить!

— Он тоже вам не верит, — спокойно произнес полковник.

Обойдя стол, он приблизился к вставшему Леонову и протянул ему руку:

— Полковник Соколов Олег Олегович, начальник отдела военной контрразведки по Москве и Московской области. С прибытием вас, Антон Сергеевич! Хочу вас поздравить: сегодня подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении вас орденом Красной Звезды. От души вас поздравляю!

Он посмотрел на Новикова и сказал:

— Свободен, майор!

Новиков суетливо собрал какие-то бумаги и, чеканя шаг, вышел из кабинета. Соколов сел на место Новикова:

— Вы уж простите нас за этого майора. Завтра отправим его к месту службы, в Белоруссию. Я послушал вас, не сомневаюсь в правдивости ваших слов. Кстати, Николаев уже в Иваново рассказал то же самое, что и вы. Я лично пришел, чтобы попросить вас рассказать о тюрьме в Бадабег. Мы знали, что это — крепость-база моджахедов и центр по подготовке душманов под руководством лидера Исламского общества Афганистана Раббани. Бадабег расположен в двадцати километрах от Пешавара. Расскажите мне, Антон Сергеевич, что вы помните.

— То, что там находилась разведка США, мы, конечно, догадывались. Крепость, как нам казалось, не старинная, ей максимум 30 лет. К нам часто наведывались представители душманов и иностранцы, среди них выделялась американка Людмила Торн и английский лорд по имени Роберт. Имен других я не знаю.

— А сколько было наших ребят?

— Около двадцати человек. В другом помещении содержались афганские военнопленные, их было приблизительно человек сорок. Рассказывали, что там якобы находился полковник афганской армии. Содержали нас в скотских условиях, за малейшее неповиновение избивали плетью со свинцовым концом, заковывали в кандалы, сутками не давали еду, воду. Идея побега у ребят появилась еще до меня. Мне рассказали, что удалось разведать территорию. Николай Шевченко, который томился в тюрьме уже три года, смог раздразнить начальство Центра, вызвав коменданта на встречу по боксу. А в качестве вознаграждения за победу попросил игру в футбол между заключенными и охраной. Рассказывали, что этот Шевченко во время игры получил множество ушибов, но смог хорошо рассмотреть крепость и составить план побега.

Как проходило восстание, я не знаю. Но точно помню, что афганцы и советские четко скоординировали свои действия. Договорились начать восстание через сутки или двое после того, как мы с Николаевым дадим Роберту свое согласие уехать в Англию и нас заберут из тюрьмы. Наметили начать действия, когда у охраны начнется намаз.

Затем Леонов рассказал Соколову о своих странствиях с Николаевым и о побеге в Посольство СССР в Лондоне. Соколов слушал внимательно, что-то записывал, затем спросил:

— А письмо, которое писали ребята, не удалось, конечно, сохранить?

— Что вы, товарищ полковник! — воскликнул Антон. — Ведь ради него мы с Николаевым и сделали вид, что согласились выехать в Англию.

Антон сунул руку за пазуху, достал довольно большой лоскут материала и протянул полковнику. Тот развернул его и прочитал. Руки его задрожали:

— Кровью ребята расписались. Дорогие вы наши!

Он нажал кнопку на столе, и в кабинете появился подполковник. Соколов приказал:

— Составьте акт о приемке этого документа от Антона Сергеевича Леонова. Затем вызовите мою машину, пусть отвезут его домой.

После этого он написал на листке бумаги свой телефон, фамилию, имя, отчество, должность и протянул листик Леонову:

— Если нам понадобиться еще что-нибудь уточнить, мы позвоним вам. Ну, а если тебе, герой, понадобиться переговорить или встретиться со мной — звони.

Вскоре подполковник провел Леонова до выхода, подвел к «Волге», сказал пару слов водителю и распахнул переднюю дверку:

— Пожалуйста, Антон Сергеевич! Счастливого пути!

Бровиков проснулся, когда почувствовал, что машина остановилась. Первое, что он увидел, — желтые, как песок, строения. Чуть правее была небольшая площадь, на которой находилось много людей. Он спросил у таксиста:

— Сахар?

— Сахар, — сделал ударение на последний слог таксист и спросил: — Проблем ноу?

— Ноу, ноу. Сенкью! — Андрей открыл заднюю дверцу и осторожно вылез, напоследок бросил: — Гуд бай!

Машина тронулась, но, проехав метров двести, остановилась рядом с двумя стоящими такси.

«Будет дожидаться клиентов», — подумал Бровиков. Сунул за пазуху пакет с перевязочными средствами — подарком мастера по протезам — и, старясь налегать больше на костыль, двинулся к площади.

Сомнений не было, что это и есть «рынок рабов», или биржа труда. Подойдя поближе, он остановился, чтобы перевести дыхание, и стал внимательно рассматривать, как он уже назвал, «площадь боевых действий». Он прикинул: соперников или конкурентов — не более ста. Одни сидели на самодельных стульчиках или валунах, другие, подстелив что-нибудь, устроились прямо на песке, а третьи, повесив на шею небольшие картонки с надписью, старались держаться поближе к «покупателям». Разница между «покупателями» и «товаром» была очевидна. По одежде можно было понять: первые были в легких брюках, рубашках с короткими рукавами, на голове были панамы. Вторые же были бедно одеты, на голове — что-то вроде тюбетейки или даже сложенной из газеты пилотки.