Коллектив авторов - От сердца к сердцу

— Виноватых быть не должно, — выдал ответ Тумаков.

— Как это? — изумился Емелин.

— То есть они есть, но обтекаемо. А официально — несчастный случай.

— Ты чего это? — удивился Емелин. — И какие это виноватые могут быть обтекаемо?

— Пришел тот час, Емеля, которого я боялся, — непонятно ответил Тумков.

— Давай по порядку, — Емелин отодвинул стул и сел напротив начальника.

Тумаков рассказал, что два ведомства — Министерство образования и коммунальщики сцепились между собой из-за смерти Приказчиковой. Вина коммунальщиков очевидна, и им нельзя спускать с рук трагическое происшествие. Но вина косвенная, как не крути.

— Речь о деньгах, о дотациях из федерального бюджета в область. Если коммунальщиков накажут, то не видать им бабосов. Тогда этот денежный кусок перепадет образованию. Все просто, Емеля, — мрачно сказал Тумаков. — И самое пошлое в этом то, что я не только не смог ничего доказать, но не сумел даже положенного законом времени выпросить. Мне просто отдали приказ. И впервые в жизни мне нечем было крыть, Женек!

От этого «Женек» Емелин поморщился. Но Тумаков не заметил.

— Я всегда знал, что этот час настанет. Будет случай, по которому мне отдадут приказ. И тогда мне останется одно — встать и уйти со службы, чтобы не прогибаться. Иначе выйдет, что я предал себя, предал тебя, предал дело, — заключил Тумаков.

— Я бы так вопрос не ставил, — передразнил Тумакова Емелин.

Тот вскинул на Емелина опустошенный взгляд.

— Дело в том, начальник, что это и был несчастный случай.

Емелин показал запись видеонаблюдения с камеры ТСЖ. На ней было видно, как Приказчикова оступается и соскальзывает в яму. Рядом никого.

— Соскальзывает так, словно ее затягивает, — сказал Тумаков.

— Земля скользкая, не за что зацепиться, вот и затягивает, — пожал плечами Емелин.

— Нет, Женек, ее система затягивает. В свое нутро прожорливое, как в черную дыру, — Тумаков передернул плечами.

— Да ты поэт, начальник, — усмехнулся Емелин. — Дальше смотри.

На записи было видно, что чуть позже к яме подходит баба Вера. Она пару минут стоит над ямой и смотрит вниз. Потом поднимает горсть земли и кидает в яму, потом еще и еще.

— Что она делает? — спросил изумленный Тумаков.

— Кто бы ее знал, может систему хоронит, — подмигнул Емелин.

— Так пойди и спроси, — голос Тумакова звучал привычно уверенно.

— Слушаюсь, мой генерал, — козырнул Емелин. — И знаешь что?

Тумаков поднял на него вопросительный взгляд. Он уже успокоился, лицо его посветлело.

— Не зови меня Женек, ладно? — Емелин скривился. — Не по-нашему это как-то!

— Иди уже, Емеля! Выпусти Мальцева и поговори с бабкой.

Тумаков махнул рукой, а Емелин бойко развернулся к двери.

***

Серегу у ворот встречала Светланка. Сначала она не узнала мужа — впалые щеки, отстраненный взгляд, не поцеловал при встрече. Ну, сейчас, она ему задаст.

— Вот что, муженек, — Светланка уперла руки в бока, встала перед Серегой и увеличила децибелы. — Ладно, Лизу в школу не пристроил, сам без работы остался, но муж-уголовник, это знаешь ли! Кому такой муж нужен? А?! Ты о Лизке подумал? Отец-уголовник! И что у тебя с директрисой было, а? Весь город об этом жужжит.

Серега глянул на нее так, что у Светланки внутри похолодело, а язык стал тяжелым, словно чугунный утюг.

— Вот что, Светка, — глухо сказал он, и у Светланки подкосились колени. Он никогда не называл ее так грубо.

— Хотела развода, будет развод, — рубанул Серега.

— Как? Какой развод? — Светланка еще не решила для себя, что хуже — муж-уголовник или никакого мужа. Что выгоднее людям сказать? Чтобы тебя жалели, как жену уголовника или как разведенку? Пожалуй, разведенкой быть позорнее.

— Какой развод? — завела было Светланка истерику.

Но Серега отодвинул ее с дороги и пошел прочь.

— Сережа! — срывающимся голосом вслед ему крикнула Светланка.

Но Серега даже не обернулся.

***

Баба Вера убедила себя: никто не докажет, что она оставила Приказчикову умирать в яме, хотя могла вызвать Скорую помощь. И бояться ей нечего, главное держаться уверенно, если спросят. Сама она сознаваться не пойдет.

Баба Вера лежала в теплой ванне, наконец-то дали горячую воду. Даже слишком горячую, какая бывает лишь при испытаниях. Поток из крана с красной головкой шпарил щедрым потоком. Его едва удалось разбавить струйкой холодной воды, которая текла, как обычно.

«Я сама себе созналась, что поступила неправильно, я каюсь, надо было помочь. А раз я раскаялась, значит, я не виновата, главное ведь самому себе признаться, — думала баба Вера. — И эта директриса, в конце концов, сама виновата, зачем полезла через яму».

Бабе Вере, как в тот миг, послышался тихий хрип директрисы: «Помогите! Там телефон! Позвоните в Скорую!»

Тогда баба Вера представила, что если директриса умрет в этой яме, то Дима и его семейка съедут с квартиры, и снова наступит спокойная жизнь.

А если она сейчас поможет Приказчиковой, то весь ужас не остановится, он станет еще страшнее. Дима и Ленка выселят ее в какую-нибудь старую квартиру в дальнем районе. Или того хуже — в деревню. Или просто выгонят на улицу, она читала, что стариков так и лишают жилья «добрые» родственники.

Тогда баба Вера зачем-то подняла горсть земли и кинула в яму, потом еще и еще. Она сама не знала, зачем это делает. Но так было легче, будто бы хоронит свой страх последних дней. Потом повернулась и услышала, как что-то хрустнуло под ботинком, но не стала наклоняться, голова и так шумела. Просто пошла быстрым шагом прочь от ямы.

Баба Вера сейчас, наслаждаясь пенной ванной, убедила себя окончательно, что все сделала правильно. А за неправильное раскаялась. Все, точка. Можно расслабиться.

Вода вот только уж очень горячая. Баба Вера потянулась к крану с холодной водой, когда услышала звонок в дверь.

— Старший лейтенант полиции Емелин, — послышался мужской голос в коридоре. — Могу поговорить с Зотовой Верой Сергеевной?

— Конечно, проходите, она в ванной, сейчас позову, — откликнулась Ленка.

— Не надо, я подожду. Можно пока с вами побеседовать? — спросил Емелин.

— Да, пойдемте на кухню, в комнате дети, — ответила Ленка.

Бабу Веру в горячей ванне пробил озноб, голова закружилась, стало трудно дышать.

Вот оно! Кайся сама с собой, не кайся, а час расплаты настанет!

Озноб сменился жаром, который растекся по всему телу. Баба Вера открыла кран с холодной водой на всю мощь.

Но почему-то из него полилась не холодная вода, а кипяток. То ли баба Вера перепутала краны, то ли что-то не то наделали коммунальщики.

Ванная комната вмиг наполнилась паром. Перед глазами бабы Веры поплыли красные круги, грудь сдавило, руки повисли безжизненными плетьми, в голове оглушительно забился пульс.