Ференц Загони - На распутье

— Где девушка?

Он вздрагивает, словно у него над самым ухом выстрелили из ружья, поворачивается ко мне. Некоторое время непонимающе таращит на меня глаза, затем улыбается.

— Это ты, Яни? Каким ветром тебя сюда занесло? Откуда ты знаешь?

Руки он по-прежнему держит в карманах. Во всей его фигуре, развязной позе сквозит сознание собственного превосходства, надменность, самоуверенность, самодовольство. Не в силах сдерживать себя, я хватаю его за пиджак, притягиваю к себе и кричу прямо в рожу ему:

— Что ты сделал с девушкой? Мразь!

Помрачнев, он молча берет меня за руку и пытается высвободить пиджак. Но я сильнее сжимаю руку. Тогда он, обозлившись, толкает меня.

— Ах ты подлец, ну погоди же… — рычу я.

Он бьет меня по руке. Удар сильный. Пальцы мои разжимаются.

— Ты чего пристаешь, скотина? — огрызается он. — Зависть замучила? Ступай, и на твою долю хватит.

Кулаком бью его по лицу. Голова Тилла откидывается назад, наношу второй удар, еще сильнее. Что-то трещит или рвется… Во мне тоже обрывается что-то, отказывают все тормозные центры. Безудержное неистовство сметает все преграды, и я набрасываюсь, колочу куда попало…

Ощущаю удар где-то в области живота.

Падаю навзничь.

Слышу скрип тормозов, чей-то визг…

Я просыпаюсь. В комнате полумрак. Возле меня кто-то стоит.

— Это ты, Пали? — Мне никто не отвечает. — Пали? — спрашиваю громче.

Открывается дверь. Семеня, входит тетушка Йолан; она чуть горбится, на лице деланная улыбка, как в тот раз, в кинотеатре, когда она спешила убрать мусор. Здоровается за руку с Пали, они о чем-то говорят, но голосов их я не слышу.

— Тетушка Йолан! — зову я.

Никакого ответа. Они даже не обращают внимания, словно меня нет здесь. Их трое. Или больше? Напрягаю зрение, все отчетливее вижу знакомое лицо — это Кёвари, он сидит у стола вместе с Аранкой, держит ее за руку и что-то доказывает. Рядом с Пали — Сегеди, Эржи, Гизи.

— Гизи!

Койка моя рванулась, стремительно катится назад, в какую-то бесконечно длинную трубу, комната становится все меньше и у́же, превращается в крошечный, чуть заметный квадратик, затем и он исчезает, как свет на экране телевизора.

— Пустите! — кричу я.

Экран снова освещен, все смотрят на меня, машут руками, улыбаются. Пали что-то кричит и вдруг кувыркается, все смеются. Йолан тоже. И Аранка. Она что-то говорит мне, остальные тоже говорят…

Неужели я оглох? Хватаюсь за голову… она забинтована. Рывком срываю повязку и кричу:

— Не слышу!

Зажигается свет, надо мной склоняется белое лицо.

— Слава богу, очнулся, — говорит женщина в белом халате. — Успокойтесь, больной.

Торопливо входит молодой врач, приближается к моей койке.

— Ну, пришли в себя? — ласково спрашивает он, нащупывая мой пульс — Сестрица, попрошу вас связать ему руки.

— Нет! — кричу я.

— Спокойно, спокойно, — повторяет он и проводит рукой по моему лицу. — Радуйтесь тому, что остались в живых.

— А где остальные? Впустите их!

— Кого?

— Всех, кто был здесь.

— Ах, вот оно что! — многозначительно произносит он и смотрит на сестру. — Знаете, сколько дней вы лежите без сознания? Вам еще повезло — могло быть хуже, и тогда не отделались бы одним сотрясением мозга. В следующий раз бросайтесь не под такси, а под автобус, вернее будет.

— О чем вы? — спрашиваю я.

— К вам придут, чтобы составить протокол.

— Но я вовсе не хотел покончить жизнь самоубийством!

— Ладно, ладно, вот вы им и расскажете это.

Он деловито диктует все необходимые данные: пульс, кровяное давление… температура… состояние крайне беспокойное…

— Жене сообщили? — спрашиваю я чуть слышно.

— Она, бедняжка, уже прибегала сюда. Намучилась же она с вами!

— А на завод?

— Целая делегация приходила.

— Скажите, доктор, когда я смогу вернуться на завод?

— Для этого нужно иметь и ноги и голову целыми. Ноги у вас будут в порядке скоро, а вот голова… Значит, вы не из-за неполадок на заводе?

— Я же вам сказал, что не собирался покончить жизнь самоубийством. Впрочем, это легко установить… Что сказал…

— Шофер? — спрашивает сестра. — Говорит, что вы выскочили из темноты.

— А другие?

— Ему повезло: на месте происшествия не оказалось ни одного свидетеля, поэтому может утверждать все что угодно.

— Какой сегодня день, сестрица?

— Среда.

— Скажите, к субботе я поправлюсь?

— Не надо считать дни. Закройте глаза и усните.

— Долго вы намерены держать меня здесь? — спрашиваю я громко, раздраженно.

Врач резко обрывает меня.

— Чем спокойнее будете вести себя, тем быстрее! — И, обращаясь уже к сестре, говорит: — По-прежнему затемнение и снотворное.

Стихи даны в переводе А. Голембы.

«Пали» — по-венгерски означает также «простак», «простофиля». — Прим. ред.

KISZ — Коммунистический союз молодежи.