Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

— Всех, кто может держать оружие, сюда! — приказал Тимуру главарь, надеясь задержать сарбазов в проходе и уйти к реке.

— Русский унес пулемет, — тихо проговорил лекарь.

— Что-о-о? Лучше бы он унес твою душу! — выругался Мирза, поднимая пистолет.

— Не убивай, господин, отсюда есть еще один выход. Только я знаю, только я, не убивай!

— Где выход? — перебил его Мирза. — Быстрее, ну!

Лекарь согласно закивал и двинулся в тот же ход, откуда прибежал Мирза. Главарь бросил взгляд на выступ, прикрывающий тайник с драгоценностями, но разум победил желание унести их с собой. Раненые, поняв свою обреченность, ковыляли, ползли, перекатывались, подтягивали себя к расселинам. Кто-то опрокинул лампу, в темноте люди застонали, послышались проклятия, что-то загремело. Мирза отшатнулся, схватил за халат лекаря.

— Там, посредине, около поворота, есть расселина вверх. Но без меня не найдешь, — захрипел Тимур, почувствовав железную хватку главаря.

Однако не успели они пробежать и двух десятков шагов, как впереди мелькнул свет, послышались голоса. Басмачи вжались в ниши, которые раненые по приказу Мирзы пробили в стенах еще прошлой весной, затаили дыхание.

Сарбазы, не встречая сопротивления, шли по коридору быстро, особо не осматриваясь. На Мирзу и Тимура лишь пахнуло от их разгоряченных тел, и с последним солдатом опасность прошла мимо.

Мирза подтолкнул лекаря, тот побежал быстрее. Сзади, в помещении госпиталя, раздались выстрелы, крики, но ни Мирза, ни Тимур даже не обернулись: дорога была каждая секунда. А впереди опять разбавил темноту свет фонаря.

Мирза и Тимур снова вдавились в стены, словно стараясь заполнить каждую выемку, каждую трещину. «Неужели окажемся между двух огней?» — в страхе подумал главарь, представив себя зажатым в узком проходе.

Но на этот раз их спасли, видимо, выстрелы в пещере. Новый отряд сарбазов бежал на помощь своим, и им не было дела до черных теней за выступами лабиринта.

Мирза потной рукой вытер взмокший лоб. «На третий раз вряд ли повезет», — вдруг подумалось ему. Третьего раза не должно было быть, но он поспешил отогнать эту мысль. Однако она уже вонзилась в сознание, и, чем ожесточеннее главарь гнал ее, тем отчетливее она повторялась: «В третий раз не повезет. В третий раз не повезет…»

— Теперь скоро, — прошептал Тимур, на ощупь узнавая расстояние.

И вдруг он молча метнулся в сторону. Впереди забрезжило светом, и Мирзу захлестнуло до самых ушей горячей волной: «Накликал. Я же чувствовал, что третий раз будет роковым».

Он бросился к одной нише, другой, но все они показались мелкими. Луч фонарика приближался, уже появились в лабиринте слабые блики, которые еще надежней прикрывали спрятавшегося Тимура и высвечивали Мирзу. И тогда главарь, согнувшись, пугаясь своей огромной тени, метнулся к нише лекаря. Тот повернулся боком, но Мирза все равно не смог протиснуться в образовавшуюся щель. Он надавил животом на Тимура, но тот будто вцепился в гранит всем телом, и Мирза понял, что его с места теперь не сдвинуть. Не теряя больше ни секунды, он выхватил из кармана нож.

Щелкнуло выброшенное лезвие. Мирза нащупал раскрывшийся от удивления рот лекаря и воткнул ему нож куда-то в бок. Тимур обмяк, главарь зажал рукой его стон, а потом и второй, и третий раз ударил в мягкое и тяжелое тело Тимура. Тот сполз под ноги.

Мирза только успел отпихнуть его от себя и втиснуться в нишу, как луч фонарика наткнулся на Тимура и остановился на нем.

В этот момент лекарь застонал и этим оказал своему господину последнюю услугу. Человек с фонарем склонился над раненым, и Мирза, собрав всю силу, ударил его рукояткой ножа по голове, обрадовавшись в первую очередь тому, что она не покрыта. Однако для верности он схватил своего врага за шею и теперь душил не просто потерявшего сознание сарбаза, а свою смерть. И чем больше немели пальцы на шее противника, тем увереннее чувствовал себя Мирза. Если он и в третий раз обманул судьбу в этом темном коридоре, то еще поживет и постоит за свое. И бороться будет так, что каждого его врага настигнет такая же позорная смерть, как этого несчастного. Нет, Мирза не поверит, будто нет позорной смерти, если это смерть за революцию. Бред шайтанов, пропаганда Бабрака, болтовня русских. Еще вспомнят его, Мирзу, в этих местах.

Захватив оружие и фонарик убитого, главарь намного увереннее побежал к повороту в лабиринте.

Цветов, не отрываясь, смотрел на возвращающийся в лагерь отряд Зухура. Но он не мог еще даже в бинокль различить лиц и теперь, стараясь не выдавать волнения, просто стоял и ждал на наблюдательном пункте. Отметил про себя: не притронется к биноклю до тех пор, пока солнце полностью не выйдет из-за гор.

Рядом находились его заместители, другие свободные от службы офицеры. Один Гребенников отпросился на линию боевого охранения, чтобы первым встретить отряд.

Наконец солнце оторвалось от гребня горы, и Цветов нетерпеливо вскинул бинокль. Впереди колонны шли пленные, которые на одеялах, шинелях несли раненых. Боясь поспешить и отобрать у себя надежду увидеть среди афганцев Мартьянова, Цветов медленно переводил бинокль в глубь колонны. Пленные, пленные, пленные…

«Нет, Мартьянова здесь не может быть, волноваться пока нечего. Он должен идти дальше, обязательно, ведь операция по захвату банды вроде прошла удачно», — успокаивал себя комбат.

— Мартьянов! — вдруг выкрикнул кто-то из офицеров.

Цветов тут же зашарил окулярами по отряду, торопясь убедиться в этом. Мелькали лица, много лиц, большинство знакомых… Наконец бинокль замер в задрожавших от волнения руках.

Владимир шел в центре колонны. Перебинтованные руки он держал у груди, и Цветов затаил дыхание, вглядываясь в непривычное без очков лицо врача. «Ничего, Володя, — думал комбат, потирая шрам биноклем. — Для врача главное не только руки и глаза, но и сердце. А оно у тебя — дай бог каждому».

Успокоившись за Мартьянова, комбат начал искать среди возвращающихся Зухура и Карима. Но ни лейтенанта, ни хадовца нигде пока не было видно. Тогда он стал рассматривать тех раненых, которых несли сарбазы. Мартьянов шел около первых носилок, к ним подходили афганские сержанты, получали какие-то указания и спешили к своим подразделениям. Значит, Зухур жив, жив наверняка и Карим.

Теперь Цветов вспомнил о Мирзе. Главаря должны были вести отдельно от других пленных, рядом с Зухуром, но грузной фигуры его отца не было видно во всей колонне.

«Значит, ушел, — понял Цветов. — Да, не просто это — прийти и победить. Мирза наверняка вернется, и рано еще отряду защиты революции менять винтовки на плуг. Но все равно сегодняшнее утро — это утро еще одной победы. Вот теперь можно идти в кишлак раздавать землю».