Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

Потом гидроплан погрузили на судно, и оно отбыло по предписанному маршруту далеко в Арктику. А Коля долго ломал голову — где же раздобыть флот? По имеющимся сведениям, один паровой катер находился в Гижиге, а второй в Охотске — до них было морем верст по тысяче, а берегом и совсем не дойти.

Но сейчас в далекой разложине, затерявшейся между сопок, его мысли были заняты другим. Он проводил агитацию среди местного населения для выборов в первый районный Совет туземных депутатов. С начала зимы, как только стал возможным нартовый путь по замерзшим болотам и ручьям, он посетил десятки орочских землянок и тунгусских утэнов [6] Утэн — жилище эвенков (тунгусов). , что стояли в устьях рек. Собачьей упряжкой он наловчился управлять сноровисто и уже считал себя записным северянином. Успех взбодрил его настолько, что он отправлялся в дорогу без спутников, объясняя, что для одного клади требуется меньше и собакам легче.

Он решил пробраться в глубь тайги, где выпасали свои хэсэны [7] Хэсэн (эвен.) — стадо оленей. ламуты, но просчитался. Провиант кончился быстро, а остатки юколы только что ушли под лед. Хорошо еще, что сухие сучья на последней стоянке он прихватил ремнем к нарте. А то бы… Север слегка щелкнул его по носу за самонадеянность. Только сейчас он начал понимать, что каждый день и каждая верста на Севере совсем не похожи, как различны два туземца. А ведь в начале службы для него они все были на одно лицо. Теперь-то он за версту может отличить тунгуса от ламута или берегового ороча.

Коля обвел взглядом темные силуэты вершин. Вздохнул. Отогрел руки у огня, подоткнул полы шинели и снова стал писать карандашом. «В целях привыкания к местности необходима летняя заготовка рыбы и изучение туземного образа жизни зимой, особенно при передвижении…»

Смирив гордость, он повернет упряжку на уже пройденный путь в поселок Учга, где располагалась комендатура. Едва отъехав от ущелья, он услышит легкий гул, но не придаст ему значения. Между тем его неведомый провожатый встрепенется, наденет лыжи и стремглав бросится прочь, потому что гудение означало близкую пургу — горы предупреждали о непогоде.

Так и не узнав, что спасся от двойной гибели — от пули и пурги, — Коля вернется в поселок.

Прошел не один день, прежде чем он отправился в глубинную тайгу, где встретил ламутскую дюндя [8] Дюндя — жилище эвенов (ламутов). , установленную в притоках Верхней Колымы. Внутри за низеньким самодельным столиком Коля увидел худощавого старика в ситцевой косоворотке.

— Доровчан [9] Доровчан (искаж.) — здорово. , — приветствовал он хозяина.

— Доровчан, — равнодушно ответил тот, не выпуская изо рта трубки.

— По делу я к вам, — заикнулся было гость.

Старик невозмутимо перебил:

— Сначала привет, разговоры потом.

Тенью отделился от груды шкур в углу человек, склонился над камельком. Когда огонь взбежал по подброшенным сучьям, Коля разглядел — девушка. Не дожидаясь команды, она принесла полный чайник снега, повесила над очагом. То же проделала с котлом — надела дужку на свисающий сверху закопченный крюк из оленьего рога.

Помягчело лицо старика, когда гость достал из мешка нехитрые подарки: цыбик чаю, колотый сахар. Навострились, замерцали глазки в щелочках щек.

— Пирт давай маленько.

— Сам не пью и вам не советую, — со сдержанной строгостью ответил Коля. — Новой жизни на одурманивании народа не построишь!

— Эко! — не смог удержаться от удивления хозяин. — Ну, тогда дебдэй [10] Дебдэй (эвен.) — кушать. .

Девушка бросила в закипевшую воду крупные куски мяса, но не прошло и нескольких минут, как вытащила их и разложила побелевшую мякоть на деревянном подносе. Старик выбрал ребровину с прослойками жира и сноровисто заработал ножом у самых губ.

Потом пили чай — долго, пока чайник не опустел. Прислуживающей девушке старик разрешил выпить остатки. Гущу выбрал ладонью и съел сам. Сказал:

— Тебя эвенк называют Мэнгноникан [11] Мэнгноникан (эвенк.) — ездящий верхом на железной птице. . Правда на железной птице летал?

— Правда. Откуда знаешь меня?

— Глаза есть, уши есть — давно люди говорят, что по берегу ходят много нючи [12] Нючи (искаж.) — русские. с длинным пэктэрэвун [13] Пэктэрэвун (эвен.) — ружье. . Почто паракот прогоняешь, торговать не даешь?

И завязалась беседа между гостем и хозяином Романом Громовым. Умел красноречиво говорить Коля, помнил уроки красноармейских митингов и выступлений перед пролетариатом Приморья, обманутым Земским правительством.

Долго молчал старик, сосредоточенно посипывал трубкой. Мудрый человек — тих словно озеро, пустой человек — болтлив как ручей. Наконец молвил свое слово:

— Зачем нада тарн-цнал? Ороч [14] Ороч — здесь: самоназвание оленных людей, от орон (эвен.) — олень. всегда был добрый человек. Кочевой люди не любят крови. Послушай меня — прими слова ухом, пойми умом, почувствуй всем нутром своим.

И поведал сказание давних времен.

Все орочи тогда в колымской тайге пасли своих оленей, там же охотились на едового и пушного зверя. Хорошо жили, мирно. Но повстречались в тайге с народом нюрамни [15] Нюрамни — название древнего эвенкийского рода, но так же эвены называли и юкагиров. — те тоже зверя добывали. Неладно стало — не поделили они тропы, началась вражда. Нюрамни умели неслышно подкрадываться в орочам, воровали у них стрелы. Орочи начали их убивать за воровство. Тогда нюрамни принялись охотиться за орочами и прогнали их из тайги. После большой битвы ушли орочи к берегу моря, стали жить там мирно.

Увидев в устьях рек множество рыбы, отпустили орочи своих оленей пастись. Пять дней рыбу ловили, а на шестой спохватились, пошли искать — пропали олени. Оказалось, от Корнингэ до Ояри дымятся по берегу стойбища хэйэков [16] Хэйэками эвены называли чукчей, коряков и др. . Они охотились на морского зверя, но, увидев оленей, убили их. Пришельцы не понравились хэйэкам. Целыми днями они наблюдали за орочами, лишь макушки выглядывали из-за бугров, потому их и прозвали «хэйэки» — «макушечники». Ночью они подползали к дю орочей, привязывали ремни за жерди и раскачивали вершину. Орочи не хотели уходить с богатых мест и решили начать войну. Хэйэки узнали про то, пригласили их на угощенье, чтобы помириться. Орочи собрались в жилище, которое для этого в Ямске построили «макушечники».

Все бы ладно, но, угощая орочей, шаманка задела их подолом. Сделались тела орочельских воинов бесчувственными, руки слабыми. Враз из-под постелей выскочили хэйэки с ножами и перебили гостей. Лишь один ороч спасся — убежал через дымовое отверстие, он и поведал своему народу о коварстве.