Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

— Пошли, Кузьмич. Не упирайся, ради тебя люди собрались, — тянул его за рукав парторг. — Да улыбнись ты.

Наблюдая за скованно поднимающимся на эстраду бригадиром, за тем, как робко присаживается он на край стула, Игорь почувствовал опаляющую сердце грусть. Четыре года он проработал с Коноплевым, и все четыре года бригадир был стеснительным на людях.

— Начнем, что ль? — громко, с хрипотцой спросил в микрофон Серегин и сорвался на захлебывающийся кашель.

— Начал, — весело крикнули из задних рядов.

— В общем, дело не тайное, товарищи. По серьезному обстоятельству мы сегодня собрались. — Серегин скосил глаза: Гришанков похлопывает рукой по столу — признак неудовольствия от затянувшегося вступления. — Сейчас веское слово скажет начальник цеха.

Гришанков плотно устроился за трибуной, дожидаясь полнейшей тишины, посмотрел на сборщиков и только после этого раздельно сказал:

— Уважаемые товарищи! Сегодня мы собрались для того, чтобы выразить дань признания одному из наших коллег — многоуважаемому Степану Кузьмичу Коноплеву. Он руководил бригадой балочников. Бригадой, которая ни разу — ни разу! — не сорвала планового задания. И вот сегодня Степан Кузьмич уходит на пенсию. Позвольте же мне вручить уважаемому бригадиру Почетную грамоту, медаль «Ветеран труда» и денежную премию.

Сохраняя торжественно-строгое лицо, Гришанков взял у Фоминского красную папку с золоченым тиснением и замер, ожидая Коноплева.

— Сколько премия-то? — донесся до Семена Яковлевича шутливый вопрос.

— Средний месячный заработок, — серьезно ответил он.

Наконец Коноплев оторвал себя от стула, в смущенном оцепенении приблизился к начальнику цеха.

— Спасибо за хороший труд, — потряс его безвольную руку Гришанков. — Подождите. Роман Владимирович!

Фоминский подал один сверток, поспешил за другим.

— А это, Степан Кузьмич, от нашего цеха… Михайлов, помогите уважаемому бригадиру. А это от ваших коллег по бригаде. Они просили вручить вам подарок в торжественной обстановке.

— Чего тебе ребята подарили, Кузьмич? Покажи!

Коноплев выдавил на лице улыбку; пытался развернуть сверток, но он выскользнул из рук. Игорь поднял его, достал из коробки транзисторный приемник.

— А это! — взяв за худые плечи понурившегося Коноплева, Гришанков повернул его лицом к залу. — Поаплодируем, товарищи, Степану Кузьмичу!

Все дружно захлопали.

— Товарищи, — глухо произнес парторг, — можно бы и разбежаться теперь, но мне хочется остановиться на очень важной стороне жизни Степана Кузьмича. Вы не против?

— До ночи сидеть тут? — громко спросил кто-то.

— Жги, Василич!

— Я вот на чем хочу остановиться. Как надо понимать пятьдесят пять лет в сегодняшний, счастливый для нашей страны день? Только так: Степан Кузьмич и его сверстники в военную пору пацанятами вкалывали за станками наравне со взрослыми. И наравне со взрослыми спасли Родину в лихую годину! А после восстановили разрушенное хозяйство… Я сам от первого до последнего дня прополз по смертным полям войны, трижды ранен был, пять боевых орденов имею и видел такое, что этому, который орал сейчас про якобы бестолковое сидение тут, в адовом сне не приснится. Но прямо скажу, таким, как Кузьмич в войну, пацанятам было в сотни раз тяжелее, чем нам, взрослым, на фронте. Присмотритесь к нему. Гляньте на него, худого, бледного, морщинистого, — это все приметы военной поры… Но работал Кузьмич хорошо. Партия и народ благодарны ему за это! Он не хныкал, как некоторые сегодняшние молодые: зарплата у меня мала, пойду туда, где можно больше хапнуть, квартиры у меня шикарной нет, а в законной очереди стоять лень, пойду искать хитрую лазейку…

Парторг умолк и почувствовал общее напряжение. В зале стояла такая тишина, что даже за толстыми бетонными стенами была слышна работа завода — неумолимое беспрерывное гудение. Он обернулся к столу: Гришанков, его замы, Коноплев и профорг с комсоргом, потупясь, ждали его дальнейших слов.

— С завтрашнего дня бригадой Коноплева начальство доверило руководить молодому сборщику Михайлову, известному нашему комсоргу. Не только руководить, но и поручило организовать первую в цехе бригаду, работающую на один наряд с оплатой за конечный результат. И вот мы все давайте по-доброму пожелаем новой бригаде таких же успехов, какие были достигнуты под руководством Степана Кузьмича.

Зал взорвался неистовым шумом: выкрики, хлопки, двиганье стульев — все это нарастало и нарастало, как нарастало в душе Коноплева благодарное волнение, оттесняющее томительную скованность.

На второй день работы по новому методу в бригаде Игоря возникла ссора. Слесари только что закончили заготовку, устали. Недавний пэтэушник Толя Казанцев ошибся в разметке на листовой стали. В придачу сломался мостовой кран, свободных тележек не оказалось, как и вездесущего Копцова с электрокаром, и сборщикам пришлось переносить заготовки на руках.

Скосив злые глаза на безмятежно сидевших у стеллажа сварщиков, Олег возбужденно сказал Игорю:

— Вот она, твоя комплексная бригада — слесари, сварщики!.. Агитатор!.. Сволочи, а не сварщики. Обрабатывай теперь их!

— Я думал, что они сами догадаются, — пробормотал бригадир. Только вчера он говорил всем шести членам новой бригады, что теперь не будет у каждого своей операции и в свободное от сварки время сварщики обязаны посильно помогать слесарям — в этом залог высокой производительности. Для этого ее, собственно, и создали, комплексную бригаду, чтоб никто не сидел без дела в ожидании работы.

— Ребята, подойдите, — попросил он сварщиков.

И пока сварщики лениво спрашивали «зачем… да надо ли», Игорь с холодящим ужасом подумал, какую же тяжелейшую ношу взвалил на него Гришанков. Что сейчас он, как бригадир, должен сказать сварщикам? Нехорошо сидеть, когда товарищи работают! Воззвать к честности, к порядочности? Но они ведь сами все прекрасно понимают.

— Чево хошь, бригадир? — сквозь зубы спросил Измайлов — рослый парнище с плоским лицом, на котором невыразительные полусонные глазки — словно пятнышки на помятой рубахе.

— А то! — гневно заорал Олег. — Ты задницу просиживаешь, а я за тебя ломить должен? Оплата-то поровну будет!

— Дернулся? — ошеломленно вскрикнул Измайлов. — Сварщик я, а сварки нет. Где собранные балки?

— Спокойно, спокойно, — сказал Игорь. И, внимательно глядя в равнодушные глаза второго сварщика Штеменко, с сожалением молвил: — Ты-то, Тарас?

— Ну?

— Проснись. Ты теперь не в бригаде сварщиков. У нас теперь каждый обязан делать любую работу — и слесарную, и сварочную.

— Ты хочешь заставить меня кувалдой махать?! — грозно напыжился Измайлов. — Я!..