Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

Генерал сделал шаг вперёд, нащупал выключатель на стене, повернул ручку — и вперед загорелся белый, неприятно, мертвенно белый свет.

Гонеев подошлё ближе к входу в загадочный этот тир и замер на секунду от удивления. Сразу за порогом куда-то вниз, в глубину уходила освещённая вмонтированными в стену лампами узкая лестница. Лестница была столь длинна, что последние ступени её, несмотря на яркий свет, терялись в полумраке. А бетонные ступени её поверх основы выложены были ровными плитками какого-то мягкого, пористого материала, похожего на каучук.

— Вот здесь, прямо, можно сказать, под ногами отдыхающих…

Генерал начал осторожно, медленно спускаться по лестнице.

— Петрович, ты там не стой. Иди за мной. А то дверку за нами прикроют, а ты как раз возле неё стоишь.

Гонеев пошёл вслед за генералом, спускаясь при этом почему-то боком, словно шёл он не по лестнице, а по крутому, сколькому склону горы.

Отметил он при этом, что ступеньки сделаны с умом и на совесть: на них, пожалуй, просто невозможно было подскользнуться. Даже, пожалуй, в мокрых ботинках… или охотничьих сапогах…

«И лоб об плитки эти не расшибёшь, — с удовлетворением ответил Гонеев. — Если спьяну…»

— А кто дверь тут закрывать будет? — неожиданно задал он генералу наивный (с его-то опытом!) вопрос. — Вроде, пусто, нет тут никого…

— Эх, Петрович! — со вздохом ответил генерал.

И снова загремел ключами.

— Затупилась твоя соображаловка в общении с коммерсантами. А камеры наблюдения для чего? Эта дверка, чтоб ты знал, под круглосуточным контролем! Вот, слушай…

Свечин остановился. Гонеев по его примеру так же замер, и услашал тут же тихий шелест шагов и лязг закрываемой двери.

Свечин посмотрел на часы.

— Минута, — отметил генерал.

И тут сухо щёлкнул замок.

— Закрыли нас? — с некоторой опаской спросил Гонеев.

«Вот придумали, сволочи! — тут же выругался он мысленно. — Прямо мышеловка какая-то! Бункер рейхсканцелярии, чёрт бы его драл!»

— Как выходить-то будем?!

— Не боись, Петрович! — весело воскликнул генерал. — Всё для нашего же блага делается. Для спокойного отдыха! Не волнуйся, выпустят. Тут система связи как часы работает.

Спустившись вниз, генерал открыл ещё одну дверь, тоже металлическую, но покрашенную в чёрный, даже без канцелярских изысков, цвет.

В лицо Гонееву пахнуло запахом срого бетона и тяжёлого, спёртого, мёртвого подземного воздуха.

«А вентиляция тут…»

И, словно угадав его мысли, Свечин зашёл внутрь и нажал на какую-то кнопку (Гонеев услышал тихий щелчок), и где-то далеко, в темноте подвала загудели, всё быстрее крутя лопастями, вентиляторы и Илья Петрович почувствовал, как по ногам потянуло лёгким сквозняком.

— Сейчас легче станет дышать…

Голос генерала почему-то зазвучал глухо, словно долетал сквозь слой ваты.

— …Давно не проветривали. Да заходи уже, не копайся!

Гонеев зашёл в освещённый всё теми же белыми лампами подвал. И тут со струями поднятого вентиляторами лёгкого ветра долетел до него давно знакомый (хотя за последнее время изрядно подзабытый) запах оружейной комнаты: смазка для затворов, впитавшийся в стены пороховой дымок, ружейное масло и кисловатый вкус металла с окалиной.

Гонеев закрутил головой, оглядываясь по сторонам.

«Да, размах впечатляет…»

Подвал, бетонный параллепипед, вытянулся метров на двадцать в длину, в ширину же был метров пять, не меньше. Бетонный пол был идеально выровнен и покрашен (похоже, слоя в три, а то и больше) тёмно-серой краской. Стены обклеены были толстой пробковой плиткой…

«Так вот почему все звуки здесь такие приглушённые!» — догадался Гонеев.

…покрытой мутным, полупрозрачным лаком. Местами плитка успела икрошиться, видно — пули рикошетом попадали и по ней, и потрескавшийся от ударов лак осыпался с неё белой пылью.

Вмонтированные в потолок светильники защищены были полусферическими колпаками из толстого, особого прочного стекла.

Треть подвала отделена была высоким деревянным барьером. Барьер начинался от левой (если стоять лицом к мишеням) стены, и примерно метр не доходил до правой. И рядом с этим проходом к мишеням стоял широкий металлический шкаф образцово-армейского, тёмно-зелёного цвета.

— Ну, каково? — с нескрываемой гордостью спросил генерал, прохаживаясь перед огневым рубежом. — Барьер, кстати, демонтируется. Это если захочешь из положения лёжа пострелять.

— Масштабно, — отметил Гонеев. — На совесть сделано, ничего не скажешь. А демонтаж… Да нет, не надо. Я уж так, из положения стоя…

Свечин с той же связкой ключей подошёл к шкафу, открыл его и, оступив на шаг, поманил Гонеева.

— Что выбирать будем?

В шкафу в нижнем отделении, но не как в привычной оружейной пирамиде, а по-особому, в специальных деревянных отсеках с запорными стальными вставками и замками стояли: два автомата АКС-74, два РПК, американская автоматическая винтовка М-16 и ещё пулемёт незнакомой Гонееву системы.

А в верхнем отделении выстроились в ряд пистолеты (Гонеев успел разглядеть три «Макаровых», один «Глок» и, похоже, была там ещё «Беретта»).

А на полке посередине сложены были аккуратно разноцветные пластиковые коробки с патронами.

— Что из этого, Петрович, тебе по душе?

— Да что попроще, — скромно сказал Гонеев. — От автоматов этих шуму много, и отдача, опять же…. Плечо ещё отобьют, ну их к лешему! «Макарычем» побалуюсь, по старой памяти…

— Хорошо! — согласился генерал. — «Макарычем» — так «Макарычем»! Я тогда тоже, за компанию… Погоди маленько, я тут подготовлю… Три обоймы нам хватит?

Гонеев пожал плечами.

— Да я, честно говоря, не то, чтобы любитель…

— А вот любитель, — заметил Свечин, набивая обоймы патронами. — Люблю пострелять… Знаешь, некоторые водочкой стресс снимают. Ларичев, знакомый мой… Встречался с ним?

— Не припомню, — ответил Гонеев.

— В ГУВД дела разруливает, — продолжил Свечин. — Не встречался? Ну, ничего, познакомишься. В хорошем смысле, конечно… Так вот, кто чего, а я вот люблю в тир зайти. Такой вот отдых… А ведь охоту ты любишь, Петрович?

И генерал протянул Гонееву пистолет и три снаряженные обоймы.

— Ну, это же другое дело. Костёр там, природа…

— Это тоже природа, — возразил Свечин. — То, что внутри нас.

Гонеев держал в руках оружие и смотрел на генерала немного растерянно.

«Отвык ты от серьёзного дела, Илья, отвык», — подумал генерал.

— Это ведь природная, естественная страсть! Истинно мужская страсть — к оружию, к его силе. К власти, которое это оружие даёт. Не пейнтбол какой-нибудь для офисных людишек. Не красочкой друг друга мазать… Нет, серьёзное дело! Настоящее дело для настоящих мужиков. Это ведь…