Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

– Ты там один? Шампанское с собой есть?

– Да, один! Есть! Даже конфеты и мандарины есть!

– Слушай, мужик! – голос звучал одновременно просительно и настойчиво. – До Нового Года осталось пять минут! Достать тебя в этом году я в любом случае уже не успеваю. Давай сделаем так: я включу тебе телевизор погромче. Ты там пробкой в потолок стрельни, а как куранты пробьют – мы с девчонками кружками брякнем – и сразу спешим к тебе на помощь! У нас лифтёрка через дом, так что минут через сорок будешь на свободе! Обещаю! – и она громко икнула.

Всё было настолько логично, что и спорить не о чем. Я понял: судьба вновь не оставляет мне выбора. Ситуация оказалась проста, как в шахматной задачке «Найди мат в один ход!»

Я набрал номер ППШ, но линия оказалась перегружена. Тогда я на ощупь открыл шампанское и под бой курантов пукнул в потолок. Шипящая струя полилась на пол, запахло праздником, и мне стало смешно и беззаботно. На улице затрещали петарды. Кто-то рядом, за стеной, нажал на кнопку вызова лифта, беззлобно поматерился и пошёл пешком. Динамик передавал праздничные звуки из огромного празднующего мира в мой крохотный тёмный мирок. Я сидел на корточках, ощущал символичность момента, пил из дула дрянную шипучку и закусывал мандаринами. Ещё раз попробовал дозвониться до подруги – бесполезно. Страна хором праздновала, поздравляла и желала. Я мысленно произнёс тост за тех, кто в море, и отхлебнул. Потом – за тех, кто нас любит. Тут стало немного грустно, но я быстро сменил тему и допил остатки за тех, кто в лифте, но не ссыт.

– Сидишь? – донёсся из динамика сердобольный голос. – С Новым Годом! Мы про тебя не забыли! Через пять минут выдвигаемся на помощь! Надо ж так угораздило! Мы тут за тебя выпили, чтоб год провёл не так, как встретил!

– Спасибо! Вас тоже с праздником! За меня такой тост ещё никогда не поднимали! Не торопитесь, я уже никуда не опаздываю! – успокоил я тёток.

В час ночи я позвонил в дверь ППШ. Она открыла уже через секунду, словно сидела за дверью в засаде, и мне в нос ударил запах праздника: смесь духов, водки, холодца и салата «Оливье». ППШ тоже повела носом и с порога отправила меня в Катманду через Роттердам. Она вообще была скора на решения после двухсот грамм «Финляндии». Типичная реакция продавца вино-водочного отдела на подвыпившего клиента. Жизнь давно отучила от церемоний! Я развернулся, облегчённо вздохнул и, не сказав ни слова в оправдание, отправился домой вниз по лестнице под редкостные по красоте прилагательные и нескладные междометия. Эхо её матюгов затихло лишь тогда, когда я спустился этажа до пятого. Как иной раз приятно расставаться! Это словно увольнение с нелюбимой работы: сдал пропуск, захлопнул дверь – и все её головные боли перестали быть твоими! И все её многочисленные родственники растворились в миллионном городе без осадка. Вся её огуречная рассада, дурак-снабженец, украденный в школе ранец сына, недостача по пиву и ещё тысяча сто одна глобальная проблема разом стёрлись из моей оперативки, словно их там никогда не было. Не надо больше делать вид, и можно вновь стать самим собой. Только остаётся очередной шрамик и вопрос: а зачем вообще все эти встречи, если результат известен заранее? Ради пары-тройки месяцев кайфа от конфетно-букетного или колбасно-пивного периода? Снять сливки отношений, а на остальном пусть кто-нибудь другой стряпает кислые оладьи? А, может, это уже дурная привычка вроде ковыряния в носу? Может, пора уходить из большого секса хотя бы в малый? Запереться в клетке с названием «Семейное счастье» и повесить табличку: «По пустякам не беспокоить!» Или уж лучше сразу под паровоз?

Когда мы через неделю встретились в магазине, она, немного успокоившись, попросила удовлетворить её женское любопытство: где же я, гад ползучий, встретил праздник? Видимо, где-то очень в глубине она чувствовала, что погорячилась, но до последнего была уверена, что кобелишка с поводка сорвался ненадолго. Побегает по двору и вернётся к миске. Я честно рассказал – как было дело. Как обычно, если мужчина говорит женщине правду – та ему не верит. Так случилось и на этот раз. Она заявила, что правды и не ждала, что шоколадкой я от неё за испорченный праздник не отделаюсь, что во искупление обязан неделю ублажать ея прелесть. Но она добра и великодушна до такой степени, что приготовила мне в подарок отличную барсетку из натуральной кожи, которая до сих пор лежит под ёлкой. А они три дня доедали пять салатов! И, кстати, осталось ещё много водки и немного коньяку! И маме она объяснила, что у меня срочные дела! И на первый раз она меня так и быть прощает… Эй, куда ты? Ведь знала же, что все мужики – мерзавцы! Ну и катись к своей снегурочке! А ведь мог жить как у Христа за пазухой! Вот дурак!

Я был с ней полностью согласен: конечно дурак! Только дурак может отказаться от хорошего ради не пойми чего. Жил бы себе и жил как за пазухой! И почему мне всегда плохо за чужой пазухой? Почему лучше тридцать лет на свободе, чем триста – за решёткой? Я и сам не знал. Чувствовал только, что за пазухой, пусть даже у Христа – не моё место. Я сам по себе мальчик.

Это была моя первая женщина, с которой я расстался, но продолжал иногда общаться. До этого либо бесповоротно бросали меня, либо отношения вдрызг разбивал я, и всякие отношения с женщиной после разрыва мне казались невозможными в принципе. Но тут случилось так, что она работала в том магазине, где я почти ежедневно бывал. И мало-помалу, но мы продолжали интересоваться здоровьем и со смехом желать друг другу хорошего Нового Года. Оказалось, что и такие отношения бывают, и что, даже перестав общаться в интимном смысле, можно продолжать общаться как приятели.

* * *

– Спасибо, я гостям передам! – я взял сдачу и побрёл домой вверх по обледенелым ступенькам.

Дед сидел за кухонным столом и смотрел новости по телевизору. Как я оказался в своей квартире – я не очень понял, и зачем ходил за пивом – уже забыл. Голова кружилась, хотелось выпить воды и упасть спать.

– Пей и поехали! У нас дома чичас хорошо. Увидишь, как столько лет можно жить в той долине!

Я поставил на стол две литровые бутылки пива: крепкое и светлое. Дед указал на первое:

– Пей эту!

Я вылил половину бутылки в большую пивную кружку и залпом выпил. После водки градусы не чувствовались, но через минуту ноги у меня подогнулись, а дедов стало два.

– Поехали! – сказал дед, вставая.

– Поехали! – сказал я и упал.

Вокруг лежал снег. В снегу было всё: горы и деревья. Ничего кроме гор и деревьев снег не засыпал, потому что кроме гор и деревьев ничего вокруг и не было. Мы шли, проваливаясь по колено. Стоял сумрачный день. Или светлая ночь. Серое полотно наверху плавно переходило на горизонте в полотно белое. Я огляделся по сторонам и понял: это чёрно-белая фотография! Цвет убрали на»Photoshop-е», нажав «Ctrl» + «U» и передвинув средний бегунок до упора влево, а нас с дедом вмонтировали в какой-то невесёлый, но качественный снимок. Из моего рта шёл пар, ногам было холодно, и я пожалел, что не обул валенки.