Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

Но не прошло и недели, как подул ветер. Он дул со стороны гор в долину, проносясь над нами. То, что он дул, было скорее слышно, чем чувствовалось: наверху зашумел невидимый отсюда лес, низко загудело, зашелестело, а тут, внизу, у меня вдруг возникло ощущение, словно я взлетаю на самолёте. Или будто на высокой скорости еду на машине под гору. Уши заложило, и я почувствовал, как всё вокруг стало немного легче. Ветер дул над нами словно в трубу, создавая разряжение и словно пылесосом высасывая снег с поляны. Снежинки, окружавшие меня плотной массой, взвились вверх, поднялись на высоту горы и улетели вниз по долине. Открылись камни, мох, корни деревьев и лёд на берегу холодного левого ручья. Я вновь смог ходить: снега под ногами оставалось разве что на вершок. Сугробы начинались много ниже по ручью, а в этом урочище после ветродуя можно было свободно передвигаться без лыж. Я подошёл вплотную к развалинам домишки и оглядел будущий фронт работ. Собственно говоря, кроме лопаты никакого другого инструмента тут не требовалось. Ветки, брёвна, мох, пара досок, пара маральих рогов, рваные куски целлофана. Под всем этим лежала его жена и ждала, когда я её откопаю и снова закопаю.

– Ладно, дед. Верю. Жить тут можно. Хотя – это не жизнь. Это кошмар какой-то. Где её похоронить?

– Рядом со мной! Тут недалеко и дети лежат, а ниже к воде – те двое, что я убил. Кладбище наше. Жаль, что я не тут. Но этого тебе уже не поправить. Где лежу – там и пускай. А вот её надо бы прибрать поближе и крест для нас для всех поставить.

– Хорошо, – сказал я, – летом приберу. И крест поставлю. Только я – православный, а вы, небось, католики? Ничего?

– Крест – он хоть какой крест! Какой поставишь, такой и ладно. Надписей, мы решили, никаких не надо. Читать их всё одно некому. Только сделай такой, чтоб дольше простоял!

– Осину ошкурю для такого случай! – пообещал я и пошёл домой.

* * *

После расставания с Р-7 я долго не брал фотоаппарат в руки. Т-9 фотографировать себя не давала вообще. О-3 я пару раз заснял за рулём во время вождения. Снимки получились своеобразные: размытый от скорости фон, длинный нос, улыбка как у Гастелло за секунду перед тараном, руки в кожаных перчатках без пальцев сжимают руль до белых костяшек. Потом некая Е-4 быстро просекла мою слабость и прямо на сайте знакомств заказала мне фотосессию на дому с минимальным количеством одежды, после чего мы просуществовали вместе почти полгода. Потом у какого-то парня объектив оказался подлиннее, и мне дали отставку. Кого-то фотографировал пару раз на набережной или дома. Снимал дочь, букашек, закаты и цветение сакуры. Но я понимал, что возможности моего аппарата гораздо больше банальных мордашек. Поэтому, когда по бегущей строке я прочитал: «В фирму по организации праздников требуются водители, костюмеры и фотографы», то приехал по указанному адресу на следующий же день.

Возглавляла фирму необыкновенная дама, которую за мелкие черты лица и длинные руки сотрудники за глаза звали Макакишна. Энергии в окружающую среду она выделяла столько, что можно было заряжать танковые аккумуляторы. Все сотрудники были для неё на одно лицо, ничьих имён она не запоминала и разговаривала примерно так:

– Водитель! Тебе сегодня надо получить на базе сто шаров, баллон гелия и краску. Фотограф! В пятницу – свадьба. Готовься морально! Я знаю, что ты в разводе, но на похороны пока заказов не поступало. Есть ещё заказ на фотосессию для полной дамы и от детского садика на сто портретов. Отправить тебя в детсад – ты там кого-нибудь задушишь, а сидеть буду я. Отправить к даме – вы там проебётесь до вечера, а по работе ничего хорошего не сделаете. Какая съёмка после ебли! Плавали! Знаем! Поэтому тебе – свадьба, а даму я поеду снимать сама! Костюмер! Где эскизы для дня города?

Работа фотографа оказалась совершенно не по мне. Казённые позы. Чужие, не всегда красивые, трезвые и счастливые лица. Конвейер. «Подпрыгните! Пробегите! Улыбнитесь! Сделайте вид, что вы вдвоём счастливы!» Последнее выражение я придумал сам, после чего меня чуть не попёр с очередной свадьбы папа жениха. Поэтому фирма использовала меня как фотографа крайне редко и лишь для съёмок каких-нибудь шествий, карнавалов или других массовых мероприятий на свежем воздухе, где мой цинизм и человеконенавистничество не могли испортить людям праздник. Я делал сотню-другую достаточно интересных, качественных снимков, быстренько их обрабатывал и скидывал хозяйке по электронной почте или на диск. Ей это надо было в основном в рекламных целях для продвижения своей фирмы на разных сайтах и симпозиумах. Больших денег мне это не приносило, но вращаться в такой среде нравилось. Атмосфера какого-никакого творчества, постоянной праздничной суматохи и почти школьного распиздяйства.

Как-то раз, вздохнув, хозяйка вручила мне заказ на частную фотосессию на дому и, сморщив грозное лицо, предостерегла:

– Фотограф! Только там без рук и всего другого! Ты – профи! Не смей никого трахать на работе! После работы – ваше дело, а пока тебе платят деньги за портрет – ты обязан думать только о нём! Бабки нужны до зарезу, иначе бы я тебя, козла, в этот огород не отправила! Галстук бы хоть на шею намотал! И бородку отпусти для солидности! Со стороны выглядишь как пацан! Набери в «Яндексе» слово «Фотограф» и посмотри, как должен выглядеть профи!

– Да всё я понял! – уверил её я. – Сексу – время, потехе – час. Отращу бородку клинышком и куплю берет. Только какой галстук гармонирует с футболкой и кроссовками – пока не соображу.

Взял листочек с адресом, свой «Canon», казённые штатив и софит, и поехал делать портрет.

Дверь мне открыла И-15: молодая полненькая женщина годиков двадцати пяти, фигурой напоминающая довоенный истребитель Поликарпова. За её спиной спрятался только что обкакавшийся малыш. Мне налили чай и попросили подождать на кухне. Вскоре все переоделись, помылись, подкрасились, проветрили комнату и сказали, что готовы к съёмке. Я сделал несколько снимков женщины с сыном на руках. Ростовой и полуростовой портреты, улыбочка, полетела птичка. Мальчик был непоседа, дорогая фототехника его сразу заинтересовала, поэтому поймать его в объектив оказалось сложным делом. Мама же постоянно зевала, извинялась, но меня не торопила. Пока настроил свет, пока решили с фоном – разговорились. Собственно, я никаких наводящих вопросов не задавал и, твёрдо помня наказ Макакишны, думал исключительно о малой глубине резкости при полностью открытой диафрагме. Хотя – доказано практикой! – пока женщину глубоко не познаешь со всех сторон – хорошего портрета не получится!

Мамаша, видимо, намолчавшись за два года сидения в четырёх стенах, пела обо всём, что видела. Живёт одна. Муж бросил, не выдержав детских криков и вонючих пелёнок: для него, маменькиного сынка и новоиспечённого экономиста, такой поворот событий оказался полной неожиданностью. Хочет отправить фотографии родителям на север, да и себе оставить на память, а то за всю жизнь её саму фотографировали два раза, и теперь даже нечего людям показать – какой она была в детстве. Мол, таких ошибок больше не допустит и будет фотографировать сына каждый год в день рождения. Может, и чаще, но в день рождения – обязательно. С деньгами у неё, правда, туго, но она лучше посидит неделю на воде, чем сын потом её спросит: «Мама, а где я в два года?» Заодно похудеет, а то лишний килограмм набрала быстро, а вот скинуть его – проблема. Количество снимков ей не важно, главное – чтоб было качественно, с душой. Вот деньги!