Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

После аварии, когда стало угасать гревшее душу чувство, что я иду на поправку, знаете, чем я занялся? Бесцельно тратил дни, выбрасывал на ветер дар жизни. То есть делал ровно то, от чего вы меня так убедительно отговаривали, и незаметно вернулся к своему прежнему существованию (или почти вернулся), — будто снова надел старый костюм, от которого тянуло душком сожалений. Человеческий нос — удивительная штука, он способен свыкнуться даже с самыми отвратительными запахами; вот и я свыкся на некоторое время. Но теперь, Даг, все иначе. И хотя вы, как всегда, проводите свои дни за письменным столом, вы по — прежнему человек действия, ваши уроки не прошли для меня даром, я понял: раз жизни до меня дела нет, значит, надо заставить ее обратить на меня внимание.

Теперь мне ясно: годами я стоял на мосту и ждал, когда же он сгорит, хотел, чтобы он развалился и вынудил меня прыгнуть вниз.

Я все — таки чиркнул спичкой, Даг, мост под ногами горит — то ли на радость мне, то ли на горе, — но с последствиями (любыми!) я буду разбираться сам.

Мне страшно вас не хватает, Даг, я желаю вам всего самого лучшего; наверно, стоит сказать иначе: желаю, чтобы судьба дала вам статистически наилучший шанс.

Оставляю вам в дар папины часы.

Всего лучшего,

Фрэнк.

1. Почему мы стали друг другу чужими? [214]

А. Я изменился.

В. Ты изменилась.

В. Мы изменились.

2. О чем я больше всего жалею? [215]

А. О твоей улыбке.

Б. О твоих анкетах.

В. О том и о другом сразу.

3. Люблю ли я тебя по — прежнему? [216]

А. Он меня любит.

Б. Он меня не любит.

Я надеюсь, что ты прочтешь эту записку. Я оставил ее на одном из ящиков, которые грузчики уже сегодня вынесут из квартиры.

Итак, я уезжаю в местечко под названием Где Угодно, Только Не Здесь ; со мной едет женщина, которая любит меня таким, какой я есть; я еду повидаться с человеком, который умеет вовремя сказать то, что мне следовало сказать много лет назад: да пошло оно все!

Желаю тебе всяческого счастья и любви [217].

А теперь, если не возражаешь, мне пора начать новую жизнь.

Фрэнк.

Огромное спасибо Джемме, Лили, Джорджу и всем моим родным, терпеливо сносящим мои экстравагантные писательские привычки. (пасибо друзьям, вынужденным читать и перечитывать черновые варианты рукописи. Боб Гилули — ты неподражаем; Чармин Хант — обещаю, что в следующей книжке будет больше секса; Доминик Смит — твое требование, чтобы было больше Дага, абсолютно справедливо; Элисон Бёрфорд — о такой соседке, как ты, можно только мечтать. Спасибо Стэну, который открыл мою почту и стех пор оказал мне массу услуг, — я перед тобой в неоплатном долгу. Спасибо Хелен за мудрость, а всей команде издательства ВоотзБигу — за то, что рискнули в меня поверить.

явно очень серьезной

которые обычно никто не читает (а зря)

тех, что преднамеренно мелким шрифтом

Аллюзия на сюжет драмы У. Шекспира «Венецианский купец». — Прим. перев.

Вот я и предупреждаю — читайте текст, набранный мелким шрифтом! — Здесь и далее, кроме случаев, оговоренных особо, — прим. автора .

Очень скромное возмещение ущерба.

Потрясите изо всех сил головой — и воспоминания осыплются, точно пыльца с цветов; другое дело чувства, они цепкие, как застежка — липучка. Таким образом, первое чувство, я испытал после аварни, не имело отношения ни к моим братьям, ни к жене или прочим родственникам. Это было влечение к человеку, приготовившему отличный кофе.

Отказ от ответственности: разумеется, ничего подобного на самом деле не было. [9]

В моем измученном мозгу фантазия мешалась с реальностью. И дело было вовсе не в «Миллз и Бун» — ведь, если память мне не изменяет, с барменшей я и словечком не перемолвился. И все — таки я возвращался к рабочему столу в полном восторге; тем временем мой капучино потихоньку остывал, а в душе воцарялась грусть. Изо дня в день, сидя над чашкой холодного кофе, я спрашивал себя: «На что я трачу жизнь, черт побери?» [10]

И тоненький голосок изо дня в день отвечал: «На сущую ерунду». [11]

Это грустное воспоминание было первым признаком того, ято все складывается не лучшим образом.

Никто не повернется ко мне и не скажет: «Кдким же козлом ты был, Фрэнк. Ненавидел жизнь, терпеть не мог друзей, вдобавок тебя часто видели в парке, где ты мастурбировал как одержимый».

Оскар? Да?.. Не — не, никакого Оскара здесь нет. Обратитесь лучше в Бюро находок — оно в холле. за Отделом «Дежавю» .

И воспринимал ее в виде исходившего от них переливчатого опалового свечения.

И затуманило яркий свет, полыхавший между ними.

Удалили мне душу?! Вот они, чудеса современной медицины.

Впрочем, до пылкой страсти дело пока не доходило, потому что ребра все еще свободно бултыхались в моем теле, словно обломки молодого бамбука в супе.

Поправка к условиям и состоянию счастья: выяснилось, что причиной моей безбрежной эйфории был нитроглицерин. Покуда все абсолютно тихо и спокойно, это вещество прозрачно и стабильно. Но стоит его слегка встряхнуть — и оно взрывается.

Умру я не весь (лат.). — Прим. перев.

Оговорюсь, что порой в юридический язык проникают некоторые странные речения. Особенно цитаты из Библии и латинские цитаты. Широко известно дело «Донахью против В. Стивенсона»: миссис Донахью проглотила вместе с имбирным пивом улитку, и усилиями ее адвоката суд постановил, что каждый человек, включая производителей имбирного пива, в том числе мистера Стивенсона, должен «возлюбить ближнего своего» и тем самым всячески препятствовать тому, чтобы люди вместе с напитком ненароком глотали улиток. Так из библейской цитаты родился правовой догмат.

Я не крал ребенка и не отрубал у него мизинец рассудил я. Но кто знает, как оно было на самом деле? Сначала надо разузнать об этом побольше, а до тех пор лучше не говорить жене про плавающий в банке палец.

Но я сдерживался, понимая, что уже и так доставил жене и Оскару массу хлопот.

Так, может, ничего я и не опростоволосился? На этот раз, отметил я, она назвала меня Фрэнком . Просто Фрэнком . А не Фрэнклином . Как будто я что — то сделал правильно и заслужил право зваться прежним именем. Я был безмерно счастлив. [24]