Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

— Прекрати, это жестоко, — сказала она и заплакала.

Стало быть, она еще способна плакать. Признаюсь, в душеу меня что — то шевельнулось, захотелось ее обнять [212]. Досадно: я был настроен во что бы то ни стало сохранять хладнокровие, а веду себя, как ребенок.

— Фрэнк, почему ты так жесток? Это на тебя совсем не похоже, — сказала она.

— Неужели, Элис? Уточни, какой же я на самом деле?

— Ты — чудесный человек, Фрэнк, милый, добрый, щедрый, ради других ты готов на что угодно…

— Так кто же я? — Ты — мужчина, которого я люблю, Фрэнк, — сказала она.

— Кто — кто я?

— Куда ты клонишь, Фрэнк, почему задаешь один и тот же вопрос?

— Так кто я, Элис?

— Ты — Фрэнк.

— Известный также под именем?..

— На что ты намекаешь?

— Известный также под именем Клерка Икс, — сказал я.

— Опять! Не надо, Фрэнк, я же сказала, это не имеет к тебе никакого отнощения.

— Прекрати врать. Тесты, все те тесты с результатами в баллах, — они же мои. Ты с наслаждением делала из меня посмешище. Как ты могла, Элис? Как ты решилась так со мной поступить?

— Отчасти я, конечно, использовала твои показатели, потому что у тебя был блестящий ум, ты был нацелен на успех.

— Здесь главное слово был. Я страшно разочаровал тебя, Элис, да?

— Ничего подобного, Фрэнк.

— Да, очень разочаровал.

Я подсел к ней, взял ее за руку. Она рыдала так, что кровать под нами задрожала.

— Вовсе нет, Фрэнк, это я все испортила, — сказала она, слегка склоняясь ко мне; наши плечи почти соприкасались. — Мне очень, очень жаль. Ты сможешь меня когда — нибудь простить?

Я заглянул ей в глаза и тихо обронил:

— Ни за что.

— А я ведь многим для тебя пожертвовала. — Она отстранилась. — Знаешь, сколько требуется душевных сил, чтобы, как прежде, быть преданной женой? Ты хоть представляешь себе, на что я шла ради тебя? Я — человек креативный, с высокой степенью мотивации. Я добилась успеха, а ты тем временем сидел на месте и тупел, А я что — то собой представляю.

— Ага, представляешь собой корову. Есть чем гордиться!

— Я не корова! Я — блестящий специалист в области подбора кадров и советник — консультант по вопросам реорганизации…

— Прости, Элис, — прервал я и вскинул сумку на плечо. — Ты все — таки не удержалась: «советник — консультант по вопросам реорганизации». Я тебя предупреждал.

Она изменилась в лице; затем встала, пригладила растрепавшийся пучок, одернула юбку и усилием воли взяла себя в руки.

Я стоял рядом, она утерла слезы и ровным голосом сказала:

— Что ж, Фрэнк, тогда катись на все четыре стороны, блин, мне плевать.

— Я внимательно рассмотрю твое указание, — отозвался я.

— Заткнись! — бросила она. — Я намерена ободрать тебя как липку. Квартира принадлежит мне, даже не пытайся ее отбить, к тому же тебе на нее начхать. А я всю душу в нее вложила; деньги твои я тоже заберу, вместе с акциями фирмы, а она вскоре, в пределах месяца, будет зарегистрирована на бирже, и я в одночасье разбогатею.

— Кстати, — подхватил я, — боюсь, тебя ждет маленький неприятный сюрприз: ничего подобного не произойдет, По условиям трудового договора с нашей компанией, квартира принадлежит мне, все мои деньги находятся в доверительной собственности той же компании, а что касается регистрации на бирже, то этого, к сожалению, не случится, Когда у Оскара будет время, он тебе все подробно объяснит.

Я достал брачное соглашение и положил рядом с ней на кровать.

— Возможно, ты этого документа не помнишь, но ты его подписала. Это брачное соглашение. Папа настоял, благолови Бог его душу. Честно говоря, тебе по этому договору не причитается ровно ничего, разве только рубашка, чтобы спину прикрыть. Рубашка, впрочем, прелестная.

Читая брачное соглашение, она стала постепенно съеживаться и оседать; так при грамотно организованном сносе рушится здание. Спина ее согнулась, голова опустилась на грудь, волосы свесились на лицо, взгляд метался по сторонам, не фокусируясь на строчках; потом кулак плюхнулся на край кровати, разжался, и брачное соглашение, шелестя страницами, довольно изящно спланировало на пол.

— Можешь не торопиться, — сказал я. — Прочтешь в удобное для себя время. Это — поистине лучшее творение моего отца. Он был поэт. Понимал человеческую природу как никто.

Она взглянула на меня, от смятения ее гладкий лоб прорезали морщины; а до меня вдруг дошло, что я забыл обдумать прощальную речь. Не отрепетировал свой уход из ее жизни.

Надо бы изречь что — то мудрое, запоминающееся, мелькнула мысль; но я лишь улыбнулся и сказал:

— Ну что ж. Пока — пока.

Я лишь один из сонма забытых оракулов.

Наша жизнь переполнена всевозможными предостережениями. Они везде; в документах: «Действуйте согласно инструкции!»; в Библии: «Не убий!»; в пословицах и поговорках: «Поспешишь — людей насмешишь!» И что мы делаем со всей этой премудростью? Мы на нее плюем.

Нам говорят: «Не превышайте скорость!» — а мы даем по газам, потому что «живем один раз, нет времени на всякие мелочи».

Стойте!

Жизнь и есть мелочи. Текст жизни меняется со временем, но надпись мелким шрифтом внизу листа остается неизменной: «Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в гостях».

Остановитесь на минутку и подумайте об этом.

Вот вы вынырнули из тьмы небытия. В детстве все просто — не суй пальцы в розетку, не поперхнись, не играй со спичками. Вы превращаетесь в подростка, и требования к вам становятся настойчивей и строже: не кури, не умирай молодым, слушайся родителей (им виднее)! И вот вы уже земную жизнь прошли до половины, вы стареете, и требования начинают путаться — не спеши, лови каждое мгновение, умей радоваться мелочам, скажи жене, что любишь ее. А потом Время кончается, и стоит вам только начать что — то соображать и прислушиваться к простым истинам жизни, как вас безжалостно из нее выдергивают и вы обращаетесь в пшик.

Подвиньтесь, пожалуйста!

Привет, Оскар — мой брат, сторож, босс и предатель.

У меня нет уверенности, что из — за моей диверсии ты лишишься всех своих клиентов, но не сомневаюсь, что некоторых ты все же потеряешь, и жизнь твоя станет сплошным кошмаром: тебе придется судорожно объяснять, каким образом деньги клиентов — миллионы фунтов! — превратились в никчемные бумажки, пестрящие убогими шутками.