Коллектив авторов - Сказания Всадников

— Сейчас, сейчас, скоро начнется, ага. Честно сказать — завидую я тебе, Шарик. Или Шаруан — как там по-вашему, язык сломаешь… Вот что значит — цивилизация… Десять лет вдали от родины, другая галактика — это вам не ёжкин перец! — а вот поди ж ты, каждый год — сеанс связи! Командировка, туды вашу мать… Хоть рассказал бы, чего наизучал тут про нас за все это время? Достойны мы контакта с внеземным разумом аль нет? Хотя молчи, я и так все знаю… Хрена нам, а не вселенского разума. Вон, приехал намедни один умник на черном джипе, пузо чуть в дверях не застряло. Лес, говорит, ваш вырублю тут чуток и дачу свою поставлю. И озеро осушу, пруд у меня тут будет. Каково, а?! Топлёновку нашу — и осушу!.. Да им волю дай — все своими небоскребами застроят, и спутников пустят, по периметру! Чтоб, стало быть, связь везде была. А какая связь? С кем связь? Сами себя не слышат, одни доллары в глазах, куда уж тут о чужом разуме думать… Я б на месте твоих односельчан, Шарик, даже связываться с ними не стал бы. Не нужен им космос… И мозги не нужны. «Прости нас, Юра, мы всё просрали» — вот точнее и не скажешь…

Пес обернулся от экрана, который для Митрича выглядел все тем же голубоватым стеклом, и внимательно посмотрел на человека, считавшегося его хозяином.

— Ну а чего, неправильно говорю? Всей ценности — деньги да выпивка… Вон, вы топливо экологичное разрабатываете, а мы его всей деревней как самогонку хлещем… Улетал бы ты, Шарик, от греха. И плевать, что еще рано. Толку не будет, точно тебе говорю. Скажи им там, что командировку надо досрочно сворачивать. А то, не ровен час, и деревню нашу разгонят, и дома с землей сравняют. Как вертаться-то будешь? Вот то-то…

Дверца с экраном вдруг бесшумно открылась. Шарик запрыгнул внутрь и снова отрывисто гавкнул.

— Прощаешься? Послушали меня? Ну, вот и молодцы. Давай, скучать буду, ага.

Пес продолжал смотреть на Митрича, не отрываясь. Потом подставил свой загривок под мужскую руку. И в тот же момент в голове у Митрича зазвучали слова…

— Ну, не ожидал, что удостоюсь чести, — выслушав, он удивленно покачал головой, — спасибо, конечно. В командировку, значит? Да хоть бы и на ПМЖ, я не против… А что тело нетранспортабельно — так то разве беда? Вон, разум-то свой в Шарика перенесли — и красота! И мой давайте, хоть в какую там зверушку вашу — без разницы, здесь-то мы хуже собак…

Дверь причудливого аппарата закрылась. Митрич замер в оцепенении. А еще несколько секунд спустя сарай осветила яркая вспышка, оставив на земляном полу аккуратные круглые следы от подставочных ножек да ворох одежды, в котором угадывались начищенные по случаю праздника сапоги, штаны из плотного сукна и чистая рубаха в мелкую полоску…

Колька осторожно раздвинул ветви кустов сирени, и в образовавшийся проём Мишка увидел палисадник, весь заросший лопухами и чистотелом. Мясистые стебли и разлапистые листья воинственно топорщились, чуть покачивались на ветру, словно чувствуя свою безграничную власть над территорией. Охраняли подступы к рубежу, который предстояло покорить.

Тёмный бревенчатый дом, казалось, утопал в лопухах. Выглядел он совсем заброшенным и нежилым. Ребята знали, что сюда наведывается бабка Матвеевна — женщина угрюмая и неразговорчивая, что вполне соответствовало легенде, гулявшей среди местной детворы. Дескать, дом пустой, живут там одни привидения, а Матвеевна с ними дружит и колдует потихоньку…

— Ну что, лезешь?

Мишка ещё раз окинул взглядом дом. Окна распахнуты. Совсем низко от земли. Забраться внутрь ничего не стоит. Взять какую-нибудь вещь внутри в доказательство — и быстро наружу… Сердце начало биться чаще, и мальчик невольно отвернулся. Глаза уставились туда, где в высокой траве валялись их с Колькой велосипеды, сверкая на солнце стальными спицами. Колька это тут же заметил, презрительно сощурился, сплюнул и торжествующе провозгласил:

— Или боишься? Так и знал, что ты слабак!

— Я полезу, — Мишка засопел и стиснул зубы.

Для десятилетнего мальчишки признать себя слабаком не было ничего страшнее. Да ещё и перед деревенскими, которые и так считают его, городского, человеком низшего сорта. Это и вынудило его отстаивать себя: поспорил вчера с Колькой и Васькой, что первым добежит до карьера. Добежал, ага… Хоть и были по физкультуре одни «пятерки», но деревенская закалка и выносливость всё же победила. Да и старше они были, Колька с Васькой. Пусть на год-два, но всё же. Проспорил — теперь вот Колька в наказание придумал в жуткий дом забраться.

— Жду тебя десять минут, — назидательно вещал Колька, пока Мишка собирался с духом, — если не вернёшься за это время — уйду. Значит, тебя призраки съели, ха-ха!

— Нету там никого, — прошептал Мишка и облизал пересохшие губы.

— Ну-ну. Вот и лезь, проверь.

Колька развалился на траве, приготовившись ждать. Мишка призвал всю свою решимость и скользнул в палисадник. Ветки сирени сомкнулись за его спиной.

Как Мишка и думал, залезть в окно не составило особого труда. Больше удивило его другое: комната, в которой он очутился, оказалась вполне жилой. Неухоженной, запущенной, с выцветшими ветхими обоями, половицами с облупившейся краской — но всё же обитаемой. Об этом говорили и старенький шкаф в углу, громоздкий и несовременный, и стол с расставленной на нём посудой, и кровать с ворохом тряпья и одеял. А более всего — стойкий запах лекарств и тяжёлый дух болезни, поселившиеся здесь, видимо, уже давно и въевшиеся намертво в стены и вещи. Выветрить их не мог даже свежий воздух, проникавший сквозь открытое окно.

Мишка перевёл дух и огляделся. Помимо лекарств ноздри щекотал терпкий запах раздавленных стеблей чистотела, которые безнадёжно испортили его новые штаны, щедро вымазав их своим соком. Мишка уже совсем осмелел и собрался было поискать какую-нибудь вещицу в доказательство ребятам, как вдруг груда тряпья на кровати зашевелилась, и из-под нее раздался хриплый голос:

— Хто тут? Клавка, ты, что ль?

Мишка с перепугу чуть не подпрыгнул на месте. Хотел выскочить в окно и удрать, но страх пригвоздил к полу, лишив способности двигаться. Так и стоял, распахнув глаза от ужаса, и наблюдал, как из-под одеяла медленно высовывается исхудавшая рука, обтянутая жёлто-восковой кожей, как откидывает край полотна — и вот уже видно, что на кровати лежит тощий старик. Таких высохших людей Мишке видеть еще не доводилось. «Как скелет», — подумал он. Запах болезни стал гуще.

— Малец, ты как сюда? — прохрипел старик и сипло, надсадно закашлялся. — Клавка иде?

— Н-не знаю, — еле выговорил Мишка. И жалобно добавил: — Я больше не буду…

— Чаво не будешь?

— Лазить сюда! Отпустите меня!

— Дык хто ж тебя держит… — старик казался удивленным. — А ты, стал быть, залез сюды? Без спросу? Озоровать али как?