Коллектив авторов - Сказания Всадников

Солнце уже встало — лето ведь. Сейчас на рассвет труднее успеть, это вам не зима. Но на поезд успеваю — и ладно.

Если быть честным, то на поезд я успел бы, даже если бы меня по пути похитили пришельцы. До отправления моего — нашего — рейса было ещё чуть больше двух часов. Зачем я приехал так рано? А я и сам не мог ответить, сколько себя ни спрашивал. Ради эстетики пустого города? Возможно. Постоять и помузицировать на гармошке? Скорее всего. Просто прийти первым? Ну, хорошо, да.

Первым из наших, всех московских. Всех, кто едет со мной на свободу.

Саша, Лёша, Соня и ещё не один десяток бравых рыцарей текстов, принцесс букв и бардов мелодии — и, кстати, я один из них. Из бардов. Поднимаю писательский и моральный дух команды, раздражаю гармошкой и всё такое. Доволен, как слон. Даже больше. Но хорошо, что я не один такой. Конечно же, будут ещё гитаристы. Попрошу подыграть. Ну, или, на крайний случай, одолжить пару рук — как вариант.

Смотрю на часы. Прошло сорок пять минут. Я тихонько наигрываю на гармошке неизвестно-тёплую мелодию, как вдруг мне на плечо опускается рука.

— Рука правосудия! — говорит мягкий голос и я оборачиваюсь.

Сзади меня стоит Лёша и улыбается. Я тоже мгновенно расплываюсь в улыбке.

— Привет, привет! — жмём руки. Не перестаём улыбаться.

— Давно ты тут? — спрашивает он.

— Ну-у… Давно, — усмехаюсь я.

— А что так?

— Да просто.

Исчерпывающий ответ. Оба это понимаем, оба замолкаем.

Вдруг Лёша замечает у меня в руках гармошку. Просит: «Поиграй». Я подношу инструмент ко рту и тихонько выдуваю ласковые трели. Лёше нравится. Он закрывает глаза и глубоко вдыхает через нос. Пахнет вокзалом.

Совсем скоро придут остальные, мы соберёмся одной большой компанией, дождёмся нашего стального скакуна и уедем далеко-далеко отсюда, прочь от душных офисов и скучных парт.

Мы помчимся на свободу.

У многих писателей есть красивая история о том, как они пришли к своему занятию, что о себе я сказать не могу. Кажется, что хоровод букв, соединяющихся в слова, из них в предложения, абзацы, тексты, всегда кружил около моей жизни, то приближаясь, то отдаляясь. Я пробовала писать всё: от стихов и фэнтезийных книг до фанфиков и статей на остросоциальные темы. В средней школе моей путеводной звездой стала мечта о дипломе филолога, но по стечению жизненных обстоятельств последние 4 года школы я провела в Предуниверситарии НИЯУ МИФИ, т.е. в физико-математическом лицее, где появилась страсть к программированию и алгебре, переросшая в нежную любовь к веб-вёрстке и математическому анализу, и пошла в вуз учиться топ-менеджменту из-за способностей к организации всего, что можно организовать и особенно того, что организовать нельзя, но у меня всё равно получится.

Более десяти лет занимаюсь музыкой в самых разных жанрах: от классики до регги и от рока во многих направлениях до «тяжёлых» переделок современных реп и поп-песен и каверов на Дисней в практически оригинальном виде. Успела поиграть и в сессионных кавер-группах, и в авторских проектах.

Вместе с музыкой и писательством по жизни меня сопровождали танцы. Классическая хореография, смесь современных направлений, но окончательно укоренились в моём сердце парные социально-спортивные танцы — хастл, моя новая любовь. С ними я планирую пожить бок о бок ещё не один год и стать профессионалом, заполучив на конкурсах от Ассоциации Спортивного Хастла высокий класс.

Эта ночь планировалась совершенно другой: спокойной, тихой и полной нежных объятий Морфея, — но всё вышло иначе. Сердце трепетало. Она понимала, что за чудо попало в её руки. Тонкая книга с тёмно-серым переплётом и изящным серебряным тиснением на корешке; на графитовых страницах выстроились в неровные ряды грациозные, но немного растрёпанные строки, даже не написанные, а зарисованные подрагивающей рукой гения каллиграфии белыми чернилами. И, несмотря на крики звёзд, оставшихся единственными свидетелями происходящего недоразумения и выглядывающих из-за укрывших беспокойное небо облаков: «остановись!», «не надо!», «не смотри!», — Она села на деревянную скамейку в парке, склонившей в реверансе свой металлический скелет, потянула за чёрное ляссе и стала слушать шёпот белоснежных строк.

«…Всё ради них. Я сделал это ради них. Ради сестры… Она так хотела всем счастья! И я решил сделать их звёздами. Друг сестрёнки, Барт Бок, помог мне в этом. Он ронял их на дно, засыпал грязью, пускал туман вокруг их жизней, собирал по микроскопическим кусочкам, оказывая всё большее и большее давление.

Бернард, Луман, Вольф…

Я всё видел. Я всё понимал. Но это было для их же блага. Оказавшись плотно зажатыми между бездной и небом, мы пускали пыль в их глаза, и вскоре они начинали сиять. До уставшего сознания постепенно доходило настоящее положение дел. Как они радовались, разбудив в себе талант! Боль со временем забылась, сменившись всепоглощающим удовольствием от новой жизни без тревог и нужды.

Лаланд, Сириус, Росс…

Кто-то оказался более успешным, кто-то менее, каждый по-своему раскрыл в себе талант и использовал его с разной интенсивностью. Я не жалею о содеянном. Эти кратковременные жертвы были необходимы, иначе бы ничего не вышло. Всё ради сестры. Ради её горящих счастьем, как два пробудившихся вулкана, глаз. Ради подпрыгивающих голубых и зелёных прядей шелковистых волос, когда она хлопала в ладоши, радуясь сиянию своих друзей. Я не рассказывал, как мы этого добились. Единственное, что мы с Бартом позволили ей — это любоваться сиянием этих невероятных новоиспечённых светил современности.

Лейтен, Каптейн, Крюгер.

Лгал. Шантажировал. Расчищал небосвод. Я знал, что однажды мне воздастся за всё. Это свершилось, стоило мне достичь апогея… Возомнив себя Демиургом, решив, что власть моя безгранична, я создал свой прекраснейший шедевр — Её. Тогда я думал, что кто-то придёт из ниоткуда и покарает меня за всё свершённое, и даже предположить не мог, что этим кем-то станет величайший плод наших с Бартом трудов. Благо, Она не знает обо всех ужасах, что я испытываю, стоит мне появиться на публике.

Конечно, я мог отказаться. Я мог остановиться. Мог. Но нет. Я продолжал идти вперёд, до конца, позволяя бездне своих предстоящих мучений разверзаться сильнее с каждым Её шагом, с каждым Её вздохом. Пришло время расплаты. Единственное, что может облегчить мою боль — Её щедрые подарки, эти прекрасные лучи, сделавшие меня такой же звездой, как и она, как и друзья моей сестры. Я подставная фигура. Это не мой свет. Я словно зеркало, несущее в мир плоды своего нежно любимого произведения. Во мне нет того таланта, что Барт разбудил в остальных, моя роль в расплате за создание своих творений.