Инна Чеганова - Между нами война

Мужчина растворился, оставив на земле крест и выложенное слово.

Таррос проснулся в поту. Было уже раннее утро. К нему подошли солдаты Кокжал.

Эрис приказала своим ребятам переодеть Тарроса в форму тюрка. Его связали и вывели на площадку. Эрис была на Йылдырыме. Она уже завязала лицо. Под её доспехами была тюркская женская форма — два длинных платья. Верхнее, приталенное было из расшитого бирюзового бархата. Она будет представлена перед правителями. Эрис мысленно готовилась к суду. Она продумывала ответы на предполагаемые вопросы. В основном, касающиеся службы. Эрис думала, что все пройдет без лишних переживаний и стресса. Что она ответит на то, откуда Таррос и — всё. Маулен уехал еще вчера. Он не сказал ей больше ни слова.

Дархан был в ужасе от всего, что произошло за последнее время. Загнанный в угол, он отправился в нукерскую ставку. Его приняли, как нужного и осведомленного человека. Но никакого уважения он не получил. Дархан оказался в таком же положении, как и все те, кто продал свои души дьяволу — ты получаешь все, что хочешь. Но ты — тот, об которого вытирают ноги. С которым говорят так, как вздумается, не проявляя человеческого отношения. Ими помыкают. Оказавшимися в рабском положении, потакают. Им приказывают, они исполняют. И назад дороги нет. Это все — плата за лицемерие и алчность.

Эрис шла через леса. С ней были Арслан, Тюркют и оставшиеся в живых войны Кокжал — Атабек, Атсыз, Таштемир, Туран, Герей и Ирбис.

Они шли непрерывным путем. Было довольно-таки холодно. Эрис, как обычно, не жалела себя. Но, видя, что парни проголодались за день, приказала сделать привал.

Таррос смотрел на Эрис, теперь уже на Дину искоса — боясь что кто-нибудь заметит. Он глядел на то, как годы изменили ее. Внешне она ничуть не поменялась, только расцвела, повзрослела и, кажется, стала еще красивее, в отличие от него самого.

Таррос только сейчас начал понимать, что его самоуверенная молодось прошла, не делая ни малейшей передышки. Он смотрел на Дину и его мысли и воспоминания проносились одна за другой.

Он заметил, что на ее лице появилось необъяснимое свечение. Ей очень шел платок, платье и доспехи мусульман. В ее образе появились уверенность в себе и стать. Уже не было той девочки, которая когда-то боялась совершить оплошность. Ее глаза больше не горели огнем желания кому-нибудь что-либо доказать. Было видно, что она приобрела жизненный опыт и мудрость. Но как ему показалось, девушка стала более суровой. Кто знал, сколько всего она пережила за это время…

Он не хотел даже думать о том, как ей становится больно при его виде. В грудь Тарроса вгрызалась совесть.

Теперь она была похоже на грозную волчицу в своей дикой на вид, но дисциплинированной стае. Его сердце не могло не восхищаться этим. Он понял, что даже поменяв окружение, попав рабыней на новые чужие земли, несмотря ни на что, она сумела завоевать доверие и уважение теперь уже тюрков. Эти воины, которых боялись все, относились к Дине с уважением и кротостью. Они безоговорочно слушались ее команды и опускали пред ней взоры. Таррос не переставал удивляться силе ее духа.

Она командовала этими хмурыми бородатыми тюрками еще четче, чем юными мучениками. Было невозможно не восхититься этим. Само то, что все это время Эрис жила на свете, было для Тарроса чудом. И то, что она здесь, на чужбине, на поле боя, для него было просто невероятно.

— На, ешь! — огромный страшный воин толкнул плечо Тарроса деревяной миской с пресным пайком. Это был Тюркют.

— Кто, я? — Опешил Таррос. Он посмотрел на этого, похожего на головореза, солдата с длинной копной волос своими удивленными сине-голубыми глазами. Он не ожидал, что после всего зла, что он причинил их людям, ему дадут пропитание здесь, вне тюрьмы. Он ожидал, что до дворца султана его попутчиком будет кара и унижение.

Он кивнул головой в знак благодарности. Иногда в глазах живых существ, когда они одаряются чьей-либо милостью, появляется нечто, смотря на которое, невольно заскребет в душе. Но это чувство — хорошее. Оно не поддается описанию.

Таррос не проявил упрямой гордости. Ему был не совем понятен мотив тюрков — за что его кормят? За козни, за убийства, за вражду и похищения? Его Сатана ядовито нашептывал, что спокойное отношение неспроста, а ради их вождя, но здравый смысл отрицал корысть. Его это растрогало.

— Дина абла приказала накормить тебя. — муж Марии развязал его правую руку. — Она хотела бы убить тебя. Но сестра боится Аллаха и руководствуется Его законом. А Аллах приказал кормить пленных тем же, что ешь сам.

Но если б я был здесь главным, то приказал бы накормить тебя лошадиным навозом.

Он понял смысл сказаного более чем. Акцент Тюркюта и грубый голос придавал ему грозности. Эрис была среди Арслана и остальных. Хмурая и суровая. Таррос остался привязанным к дереву около лошадей.

К вечеру начался снегопад. Войны всё шли. Они по очереди спали в седлах. Не спала только Дина. Она вела отряд вперед.

На следующий день идти стало невмоготу. Лошади выдохлись. Эрис приказала распрячь всех на пару часов, затем двинуться дальше. Эрис возилась с Йылдырымом. Она срезала и перебивала его копыто. Таррос хотел попросить прощения за всё. Пока мужчины собирали дрова и кору для костра, кто-то устанавливал котел, Таррос тихо произнес её имя. Он сидел, связанный по рукам и ногам.

— Эрис… Прости меня пожалуйста. Прости, прояви свое милосердие. Ты же верущая. Ты молишься пять раз в день. — он звал ее, но она делала вид, что не слышит. Когда ей надоело его занудное нытье, она вытащила клинок и подошла к нему.

— Заткнись. Я не слышу тебя. Ты для меня — всего лишь пустое место. Плевок.

— Прошу, выслушай меня! — отчаянно залепетал Таррос.

— Я же сказала, закрой свой рот. Иначе прикажу отрезать тебе язык еще до суда, и ты будешь мычать, как животное и не сумеешь оправдать моего воеводу! Тюркют! Альп! Засунь ему в рот кляп!

— Эрис… Я не могу умереть, не услышав твоего прощения.

Она ударила его по лицу. Хлестко и четко.

— Помнишь, как ты ни за что бил меня? Я не хочу вспоминать, иначе мне придется нарушить приказ и вынуть из твоего похотливого тела твою жалкую душонку.

— Убей меня сейчас. Просто убей… Отомсти мне. Я заслужил это. — его глаза, когда-то смотревшие с властью и угрозой, смотрели на Эрис умоляюще. Таррос потерпел полный крах и между ним и его любовью разразилась огромная огненная пропасть. Ошибка на ошибке… В тайне его огорчало то, что он даже не сумел сохранить верность, будучи одурманенным. Если бы только Таррос знал тогда, что Эрис жива…

Он чувствовал себя отвратительно. Нет, он чувствовал себя настолько плохо, что мысленно умирал в жутких мучениях, смотря на несбывшуюся мечту всей своей жизни.