Инна Чеганова - Между нами война

— Прости меня, Аллах. — она встала. Эрис погладила Йылдырыма и улыбнулась, вытерев слезу. — А может он все-таки, прав? И скоро все закончится? Я повела себя отвратительно, Йылдырым. — жеребец, словно понимая слова хозяйки, фыркнул. Ее малыш в утробе снова дал о себе знать.

— Ты обиделся на глупую маму за то, что она огорчила папу? — теперь Эрис ласково погладила свой живот там, где почувствовала шевеление. — Прости, маленький мой. Я пойду и попрошу у любимого прощения… — Эрис хотела было запрыгнуть на Йылдырыма, но среди птичьих трелей послышалось странное пересвистывание. Она нахмурилась. Свист приближался и Эрис стала напряженно прислушиваться. Будто б звук издавался человеком и имитировал пение соловья. Затем звук смешался с язвительным хохотом и превратился в непонятное посвистывание, похожее на ветер от пущенных стрел. Кровь в ее жилах застыла. Из зарослей прямо пред лицом Эрис вылезли семеро нукеров. И взгляд их черных, как смола, глаз, был ужасен. Они возрадовались, окружив ее. Эрис-Дина не показала страх. Она потянулась рукой к поясу но…

…увы, не было ни малейшего оружия, чтоб сделать хоть одну попытку защитить себя.

— Мы шли под небом Тенгри!! Мы рыскались тебя! — начал воин, волосы которого были заплетены в косы на тюркскую манеру. Все же, собранные в небольшую дульку на макушке, они показывали монгольскую моду. — И мы нашли тебя, проклятая Кокжал!! Где твоя стая?! — он приближался, и войны, смеясь, переглядывались. Странная манера говорить разоблачала в старшине душевнобольного. Его брови то и дело подскакивали — они плясали в такт движениям губ. Глаза этого нукера страдали тиком — он то и дело зажмуривался. Он был похож на психопата. Одежды этих солдат были из кожи, и больше походили на доспехи номадов. Только эти язычники были не такие покрытые, как укутанные сарацины.

— Твой Тенгри привел тебя на погибель! — дерзко ответила она, пятясь назад. Ее рука интуитивно защищала живот, успевший немного округлиться.

Он поцокал языком и посмотрел на ее ладонь. Он довольно ухмыльнулся.

— Ваш трус на троне отказался выдать нам дань. Мы идем сюда за вдовами. Они станут нашими корпе, на которых мы будем коротать ночи. Они будут обливаться слезами. Это наше учение. Это наш закон. — он поднял руки и начал упоенно рычать своим гортанным голосом. — А мы не тоскуем по Родине — она везде! И эти края станут нам родными. Это земля Тенгри. И мы — ее хозяева! Над нами — Самрук. И она неустанно дарит свет каждое утро! — его бешеное лицо было неадекватным.

— Сдохни! — Эрис пнула землю. Песок полетел в глаза укуренному.

— Нохой! — он согнулся, кружась от рези в глазах. Войны бросились за ней. Было бы глупо затеять схватку — Эрис прыгнула на Йылдырыма и начала перебираться через ледяную речку.

Ее сразу же подстрелили в спину. Стрела разила поясницу и вылезла из живота. Эрис-Дина страшно вскрикнула, но не упала. Она смотрела на торчащее окровавленное острие. Несусветная боль пронзала её. Дина коснулась пальцами наконечника, запачканного в алой жидкости. Она свалилась с коня в воду. Ее сразу же схватили за шею и потащили обратно. Главарь с красными глазами швырнул Эрис к стволу дерева. Он начал бить ее лицо. От боли и осознавания пришедшего конца она не могла сопротивляться. Это парализовало ее. Она не кричала. Только непокорный взор нагло смотрел — глаза в глаза. Нукер схватил ее за затылок и приблизился.

— Тварь! Наша армия понесла ущерб из-за тебя! Твой поганый муженек привел тысячи рыцарей! И ты, и он — поплатитесь за это сегодня! Я, ноян, сын князя всех князей Элчжигитея, обещаю тебе — все непокорные умрут, а покорившиеся будут нашими рабами! — он нащупал стрелу на пояснице и выдернул ее, продемонстрировав Эрис. В глазах ее потемнело. Нукеры сзади начали паниковать — подоспели тюрки.

Яростная баталия и победа отомстит врагам, но не вернет павшую жертву. Дина не могла больше стоять. Она не чувствовала ног, ее уши заглушались, в глазах стало зеленеть, ее мутило, и тело потихоньку съезжало по стволу дерева. Холодный липкий пот выступил на коже. Дикая боль лишала рассудка, но закаленная воительница Дина привыкла терпеть лишения — она держала еще не разделенного с ней малыша, сквозь пальцы быстрым ручьем текла горячая кровь… Набравшись последних сил, она подала голос, боясь, что в разгар битвы муж просто не услышит. Она уже знала, что остался всего лишь миг…

Братья беспощадно рвали жестоких неверующих монголов на куски.

— Таррос! — выдохнула она. Этот ослабленный крик пронзил его душу. Он с лязганьем бросил оружие. Он смотрел на нее…

И все понял.

Она позвала его, чтобы успеть проститься. У нее больше не осталось сил, чтобы даже встретиться взглядом…

Аббас подбежал к жене и она упала на его руки. Ее лицо, вся она была в горячей, дурманящей, крепко пахнущей крови.

Ее умышленно безжалостно ранили в живот, прямо в их общую маленькую жизнь…

Эта страшная рана в материнском чреве изливалась кровью. Потный и пыльный, он рухнул на землю, в ужасе наблюдая. Его разгоряченное в битве сердце бешено колотилось, он знал, что на этот раз не в его силах чем-либо помочь. Он держал свою руку на ее окровавленных руках, на зияющей ране, на крошечном, ребенке.

— Я ухожу… — она с усилием распахнула глаза, пытаясь удержать их открытыми. Ее ресницы слиплись от крови. — Прости меня, я всего лишь хотела всегда быть с тобой…

— Эрис! Дина, любимая моя жена, не сдавайся. Что мне делать без тебя?! Как я буду жить? — его голос зазвучал отчаянно, в нем было столько скорби и безосходности…

Из его глаз градом посыпались слезы. Он смотрел на нее, желая насытиться, упоиться и навсегда запомнить ее пока что живые черты.

— Терпи ради Него и Он соединит нас… Не плачь Аббас, не плачь, радуйся. Я ухожу к Аллаху. Я поняла одно — пока на Свете, созданном Богом не будет Его закона, счастья не будет… — Таррос прислушивался — слабый голос еле выходил из ее груди.

— Дина нет, что ты такое говоришь… Я люблю тебя, люблю! Ты будешь жить и родишь моего сына, Эрис, открой глаза! Открывай! Эрис! — он легонько тряс ее, толкая своим лицом в бледную щеку, все же осознавая, что всё безнадежно.

— Она уходит. Аббас, брат… — Арслан подошел. Они одержали победу. Но они опоздали — плата высока. Альпу тоже больно, его переполняет скорбь приближающейся утраты, но приходится осознавать, что это — последний раз, когда воин видит любящих супругов вместе.

— Нет, Арслан, Эрис! — она в последний раз с усилием открыла свои красивые очи и сквозь боль четко произнесла:

— Я люблю тебя мой Таррос, мой Аббас. Я всегда любила только одного тебя. Прости меня за всё. Я вечно буду ждать тебя там… Я люблю тебя, умереть в твоих объятиях — высшее благо… — их пальцы сплелись. Эрис тихо плакала и начала шептать, смотря сквозь супруга: