Александру Ивасюк - Половодье

Да, это была своего рода тайная вечеря, в одиночестве, без апостолов, без причащения плоти и крови, а лишь с мыслями о съеденном и выпитом, о жареной свинине, которую он поглотил со смаком, как ел ее всю жизнь.

«Меня убьют эти подонки, которых я столько времени держал за глотку, скармливал им только то, что хотел, и за ту цену, которую назначал. Они не успокоятся, пока не убьют меня».

Он почувствовал, как его прошиб холодный пот от затылка вдоль всего позвоночника, и в его голове одна за другой пронеслись две мысли: «Раздать им все зерно, все продукты из тайных складов? Толпа упадет на колени, благословляя меня… Или взорвать весь город. Разослать людей, заложить повсюду динамит, уйти в горы и смотреть, как взлетают на воздух жилые дома, префектура, примария [34] Примария — городская управа. , полицейский участок, а также церкви, школы, больницы, «Корона», где когда-то собирались господа, а теперь пьют и гуляют его дружки, дома помещиков и кварталы за железной дорогой, где копошится беднота. Чтоб ничего не осталось, ничего, кроме пустырей между трех рек, — как полное мусора ведро у подножия горы. Ливни и оттепели размоют руины, расчистят ровную сырую долину, а потом здесь осядут другие люди, будут пахать и сеять, радоваться удобренной почве. Тут будет «поле Карлика», на котором вырастет село Карлика, а затем и город Карлика, большой, красивый город в междуречье, пока и его не взорвет кто-нибудь другой в такой же миг, на грани жизни и смерти, и тогда это будет поле того, другого человека, его село и его город через две тысячи лет.

Карлик неподвижно сидел на стуле с сигарой во рту, великолепной сигарой, на которой держался пепел. Разрушительные мечты Карлика были грандиозными, словно предвидение настоящих исторических катастроф. Представляя себе попеременно картины гибели и восстановления, он глядел в пространство застывшими, невидящими глазами, затуманенными, оцепеневшими будто на веки вечные зрачками, как у покойников. Сидеть бы и сидеть так долгие часы подряд, следя за тем, как ширится опустошение и как его нынешние враги, которых он хотел одолеть, становятся его последователями, во всем подобными ему, и узурпируют названное его именем поле, или село, или будущий город.

Он резко стряхнул пепел, раздавил остаток сигары в тарелке с жирными объедками, и окурок погас, шипя и распространяя в комнате тяжелый запах. Карлик встал из-за стола и сказал себе: «Глупости, посмотрим, что будет, авось ничего и не случится» — и распахнул дверь.

В прихожей собрались все его сообщники (за исключением Пауля Дунки и Месешана) и кое-кто из более мелких людишек, встревоженных, истомившихся от напряженного ожидания, но не рискнувших побеспокоить его. Каждая минута казалась им вечностью. Карлик сердито оглядел их. «Грязные подонки», — подумал он и спросил:

— В чем дело?

— Прокурор и Дэнкуш ушли, Месешана задержали в префектуре. Прокурор загнал его в тупик и арестовал, но префект не допустил, чтоб его забрали. Он сопротивлялся, сколько мог, звонил в Бухарест начальству. Дэнкуш потребовал создания комиссии для расследования. Прокурор с ним заодно.

— Откуда известно?

— От начальника канцелярии, господина Марина Мирона. Он известил нас.

— Тогда порядок. Недурно.

— Толпа окружила префектуру и требует вашей головы.

— Эх, голова-то моя на плечах, не видите?

— В четыре часа, то есть через несколько минут, они все соберутся в зале «Редута».

— Пусть собираются, плевать. Пусть ругаются между собой — префект и прокурор, квестор и коммунист. Пусть дойдут хоть до белого каления. А вы держите меня в курсе. Наших людей послать на собрание.

— Карлик, — сказал Генча, — а нам что делать? Ждать? Может, пугнуть их малость? Подослать кого — затеять драку? Мне лично не нравится сидеть сложа руки.

Карлик пристально посмотрел на него и спросил:

— Сколько тебе лет, Генча?

— Сорок, а что?

— Да, хорош божий мир, если тебе удалось дожить до такого возраста. Удивляюсь, как еще не спустились ангелы с небес, только они и способны терпеть такую глупость. — Он нахмурился и произнес раздельно: — Сидите, сложа руки, или отрубите их, если не можете терпеть. Будьте спокойны, как наш господь Иисус Христос, даже если вам будут плевать в лицо. Мы невиновны. Коммунисты на нас капают, потому что хотят свалить на нас свою вину за голод, за неумение управлять страной. Мы ничего предосудительного не сделали, мы честные коммерсанты. Если мы в чем-либо оплошаем, тут же выигрывают Дэнкуш и прокурор, они сметут префекта и в один прекрасный день окружат нас войсками. Поняли? Посмотрим, как сумеете вы стать святыми. Каждый человек должен уметь быть и чертом и святым, если ему хочется жить.

Карлик прошел мимо, оставив всех стоять за дверью. И для него ожидание было тягостным, и он не мог быть вполне спокойным, да и не из тех был, кто привык ждать, ничего не предпринимая. Поэтому и расхаживал по библиотеке, сцепив руки за спиной, задумывая что-то, хоть и знал, что не выполнит этих замыслов.

Он спросил себя, не послать ли ему кого-нибудь к доктору Шулуциу, находящемуся сейчас в городе. Ведь теперь у них были одни и те же враги, можно сражаться вместе, объединив силы. У него, Карлика, есть деньги и вооруженные люди, а доктор Шулуциу разбирается, что к чему: не раз бывал министром. Карлик считал, что лидер оппозиции таков же, как и он сам, только похитрее. «Эх, был бы я грамотным, давно бы стал министром! Изворачиваться умею и я. Да только не шибко образован и не умею жонглировать словами, как он. Звать его — бессмысленно, все равно не придет, лучше самому к нему пойти и сказать: «Уважаемый, сколько вам дать денег и людей?» И все тут.

Нет, не выйдет. Во-первых, Шулуциу в данный момент не захочет иметь с ним дела. Ни в коем случае. Денег у него и так предостаточно, любой банк отвалит ему сколько надо. Они оба будут сражаться, но порознь, каждый за себя. А может быть, послать к нему Пауля Дунку? Верно, только не сейчас. Дунка один из его козырей — он вытащит его позже.

Он думал еще, не сблизиться ли с коммунистами. Всем им найдется цена. Но тут же понял, что всерьез об этом размышлять нечего. Теперь это значило бы открыть карты врагу. Он совсем не знал их, не знал, что они собою представляют, да его и не интересовало, чего они хотят. Вот незадача, никогда не уделял им достаточного внимания, упустил время. Не позаботился и туда подослать своих людей. Карлик сильно сожалел об этом промахе. «Они сейчас у власти, а я пренебрег ими как дурак. Если я легко отделаюсь, то уж не выпущу их из своего поля зрения — разнюхаю, кто и что они, чем раньше занимался каждый. Известно, нет безгрешных людей. Месяц, два, три ничего другого не буду делать, лишь бы докопаться, кто они, чего хотят, какие у них повадки?»