Альфред Дёблин - Пощады нет

Голос все пел. Карл бежал вниз, — что со мной? — он крепко держался за перила, ему казалось — вот-вот он упадет, — что только мне не мерещится; ему было дурно, слюной залило рот. Отвращенье, ужас, стыд. Шатаясь, стоял он снова внизу у подъезда. Он оглянулся, перевел дыхание — видения исчезли. В ушах звучала песнь.

И неверным шагом он опять поднимается по лестнице, к ней, вот он стоит на последней площадке и думает, глядя на дверь затуманенным взглядом: как много страшного на свете! — и входит в квартиру. Она ласково встречает его, не особенно присматривается к нему, подает на стол еду. Он улыбается мучительно, отсутствующе. Проверка, проверка, что это будет. И шепчет вслух:

— Проверка.

Мать поворачивается к нему.

— Что за проверка?

Он спрашивает:

— А? что? — И сбивчиво, с усилием толкует что-то о том, что завтра ему предстоит проверка.

— Какая? — спрашивает мать. — А вот, сможет ли он поднять тяжесть, нести тяжесть. — Она не понимает, — внимательно смотрит на него, дает ему поесть. Это так же, как рычанье — на-днях. О чем он думал? Она наблюдала его. Вот так наблюдала она мужа и расспрашивала его, что с ним, что его тревожит, о чем он думает. Таковы люди! Вечно нужно сидеть и подслушивать, что делается у них в душе. Пауль тут замешан или девушка какая-нибудь? Но перед ней теперь не муж ее. Перед этим мальчиком она не будет сидеть беспомощно и цепляться за него, как она цеплялась за мужа. Она уже все устроила, Карл своевременно узнает, что ему предстоит и какой путь ему уготовлен, пусть себе доживает спокойно свободные денечки, потом придет труд, и тогда прости-прощай всякие размышления. Работать, мой мальчик!

Она сидела напротив него и смотрела, как он рассеянно ест. Жизнь не шутит, мой мальчик. С жестокой решимостью во взгляде она не сводила с него глаз.

Карлу недолго пришлось ждать обещанной проверки.

Однажды он не ночевал дома. Это была суббота, он сказал матери, что отправляется с товарищами на загородную прогулку с ночевкой, в ночной поход. На самом же деле друзья, по его собственному желанию, взяли его с собой, чтобы встретить у тюрьмы трех заключенных, которые должны были бежать в эту ночь. Для этой цели Пауль одолжил фургон для перевозки овощей и в ближайшей деревне слегка нагрузил его. Заключенных, выбежавших из боковой улочки около тюрьмы, они спрятали под корзинами, где те нашли костюмы для переодеванья; поехали в город, к крытому рынку и стали разгружаться. На козлах сидел не кто иной, как Карл, и блистал искусством, которому он научился в деревне (для какой необычайной цели он воспользовался сегодня этим древним спокойным искусством, когда-то ему бы и во сне что-либо подобное не привиделось, а сегодня он превозносил себя за это): он умело правил лошадью, кормил ее и около четырех часов утра вдвоем с Паулем отвел фургон обратно в конюшню. А тем временем Густав давно уже устроил в городе всех трех беглецов.

Как горд был Карл совершенным делом! Он был сугубо счастлив оттого, что Пауль и Густав ни единым словом не отметили его заслуги — вот именно: это как бы само собой разумелось. Но самое чудесное, самое сильное во всей этой истории — были две коротких встречи с освобожденными: одна, когда они вскочили в фургон, и вторая, когда они незаметно соскользнули в людской сутолоке рынка. Они только издали бросили взгляд юному кучеру; это были простые, крепкие люди, хорошо знавшие свою дорогу, свой путь, и он, Карл, помог им. В ярком свете фонарей, в водовороте из корзин и торговцев они незаметно исчезли. Храбрецы. Он запечатлел в памяти их лица. Это было потрясенье, глубоко проникшее в его сердце.

До ужаса скоро последовала развязка. Теплый сентябрь подходил к концу. Улицы еще выглядели по-летнему, народ толпился на них до глубокой ночи. Лето в этом году, казалось, не хотело уходить, клетки с птицами висели на окнах у мелкого люда, около кафе и ресторанов бродили нищие-скрипачи в надежде, что и им что-нибудь перепадет с занятых столиков, а ночью над городом простиралось розовое небо, на нем чернели величественные здания, вызывающе поднимавшие вверх свои шпили; как триумфаторы, грозно поглядывали они вниз на жалкую возню бедняков — только посмейте восстать на нас!

Как-то Карл, регулярно работавший теперь в мясной лавке и много дней не видавший Пауля, заметил, что парни и девчонки из известной ему банды, — у них, по всей видимости, совесть была не чиста, — пристают к нему со странными вопросами: что делает Пауль, не знает ли Карл, где он обретается. И добавляли, что Карл не так-то скоро увидит своего любимца. Похоже было, что Пауля арестовали. Карл ни на одно мгновенье не почувствовал страха за себя, но его охватила сумасшедшая тревога за Пауля. Он хочет, он во что бы то ни стало должен что-то предпринять, как-нибудь связаться с Паулем, но куда броситься, где узнать о нем?

Долго ему не пришлось ждать этого случая.

После напрасного ожидания на площади и у дома напротив ночлежки, где жил Пауль, Карл, подходя однажды к себе, заметил в темноте прогуливающуюся взад и вперед девушку, по виду проститутку. Прежде всего, у него мелькнула мысль — полиция следит за ним. Но девушка уже увидела его и, сделав едва заметный знак головой, свернула в соседний переулок. Карл стоял в нерешительности: что это? И вдруг его осенила смутная догадка. Он вспомнил недавний эпизод, его обдало жаром — не Пауль ли это? Девушка стояла под аркой ворот, он прошел мимо. Но вот — ироническая улыбка, приглашающий грациозный жест… Он подошел. Это был Пауль. Они заговорили шопотом в темном подъезде.

— Полиция охотится за нами, — ты уже это знаешь. Я удрал из своей комнаты. Они пришли слишком поздно. За себя тебе бояться нечего, друг. Ты бывал только на наших совещаниях, кроме меня и Густава, тебя никто не знает, а на нас ты можешь положиться. Густав скрылся. Двух наших они поймали. Кто виноват? Заметь себе — всегда какая-нибудь девчонка. На этот раз та, что одалживала Густаву платье. Другой оказался красивее Густава и кстати кое-что заработал у полиции на этом деле.

Они стояли рядом. Карл дрожал. Он дрожал за Пауля. Какое тонкое, насмешливое лицо, как он спокоен! Словно дело идет не о нем.

В легком платье, кокетливо глядя на Карла, Пауль взял его под руку, шепнув:

— Сюда идут, разыграем любовную пару.

В эту минуту из дома вышли двое мужчин. Громко разговаривая и куря, не обращая внимания на нежно обнимающуюся пару, они прошли мимо. Карл никогда еще не обнимал женщину. Он вдыхал аромат женского платья, осязал мягкую у ткань и держал в объятьях Пауля…

— Что же с тобой будет, Пауль?

Пауль смешливо зашептал, жеманясь по-женски:

— Да, что со мной будет, милый? Ты ведь знаешь, как легко гибнет наша сестра без мужской поддержки.