Синтия Д'Апри Суини - Гнездо [litres]

Первыми явились Мелоди и Уолт. Луиза недавно переехала к Стефани и готовилась к учебному году: она собиралась изучать искусство в Институте Пратта, всего в нескольких кварталах отсюда. Она выиграла щедрую стипендию, но ее все равно не хватало на оплату общежития и проживания. Услышав, что Луиза собирается каждый день ездить в Бруклин, Стефани предложила ей бесплатную комнату, если та сможет время от времени посидеть с Лилой вечерами или на выходных. Они жили под одной крышей всего неделю, но Стефани сама не ожидала, что ей так понравится общество Луизы. А Лила была без ума от своих взрослых двоюродных сестер. Луиза и Нора, когда приезжала в гости, так славно с ней играли, с удовольствием качали ее, поднимая за руки, когда гуляли по двору, снова и снова, готовы были сидеть и развлекать ее, говоря дурацкими голосами, или строить башни из ярких кубиков. Сегодня Нора привела свою подругу Симону, и, стоя у кухонного окна, глядя на девочек и Лилу под недавно посаженным кленом, Стефани и Мелоди увидели, как Симона склонилась и быстро поцеловала Нору.

– Не буду врать. Это все странновато, – сказала Мелоди. Голос ее был полон любви, разве что чуть печален.

– Она тебе нравится? – спросила Стефани.

– Симона? – отозвалась Мелоди. – Наверное. Она яркая. Не знаю, как все сложится, когда она пойдет в Браун, а Нора переедет в Баффало. – Нора все-таки пойдет в государственный колледж . – Я надеюсь, что они не перестанут общаться. Симона весь год наседала на Нору, чтобы та прилежнее работала, так она и попала в колледж с отличием.

– Любовь бывает отличным мотиватором, – сказала Стефани.

« Когда не разбивает тебе сердце», – хотела сказать Мелоди, но это было бы жестоко, и она промолчала. И к тому же Мелоди должна была признать, что Стефани после Лео вовсе не выглядела разбитой; она выглядела счастливой.

Позвонили в дверь; пришли Джек, Беа и Пол. Снова подарки, и ленточки, и Лилу передают с рук на руки, и она так упорно тянет себя за ворот праздничного платья, что Стефани решила его снять, и вот Лила уже ковыляет по двору в мокром подгузнике, раскрасневшаяся и потная. Глаза горят; она уже перевозбудилась, а ведь ей еще даже ничего сладкого не давали. Стефани понимала, что Лила потом не уснет. Ну и ладно.

Джек пытался отыскать во дворе немного тенечка. Дерево, которое Стефани посадила вместо старого, упавшего в бурю, было еще маленьким. Джек думал, что не мешало бы Стефани потратиться и купить дерево постарше. Он подтащил стул поближе к стволу, где было чуть прохладнее. (Много лет спустя, когда дерево вырастет и образует над задней частью двора идеальный навес, Лила выйдет замуж под тяжелыми ветвями, покрытыми красными и рыжими листьями, в ослепительный октябрьский день. Она попросит Джека вести ее по усыпанной листьями тропинке к алтарю. Джек всегда будет добр к Лиле, он будет рядом всякий раз, как ей станет не хватать отца. В день свадьбы, когда Лила пойдет под руку с почти семидесятилетним Джеком, Стефани увидит с ней рядом Лео, и ее на мучительное мгновение подкосит огромностью того, что он пропустил.) Сейчас, сидя под деревом, приглядывая за Лилой на случай, если она побежит слишком быстро и упадет – она еще нетвердо стояла на ногах, – Джек, кроме всего прочего, хотел, чтобы рядом был Уокер; но в последнее время в этом было больше грусти, чем боли. Уокер был единственным из тех, кого Джек знал, кто с искренним нетерпением ждал бы детского дня рождения. Джек слышал от старого друга Артура, что Уокер уже с кем-то живет, и было что-то приятное в том, чтобы знать: это Уокер в итоге не справился один. Джек испытывал скорее облегчение, чем удивление от того, как хорошо у него получается жить одному. Он еще не раз влюбится, но больше никогда не захочет, чтобы кто-то делил с ним дом.

Беа собрала всех, кто требовал, чтобы Лила распаковала подарки. Она обожала Лилу, но ей хотелось, чтобы праздник закончился, хотелось вернуться домой и снова сесть за работу. Она написала больше половины романа о художнице, которая перестает писать, а потом, пройдя череду потерь и любовных историй (как она объяснила Стефани), находит путь обратно к себе и своему искусству. Роман был не вполне автобиографическим, но то, что Беа высвободила, переведя объектив с Лео на себя саму, работало. Каждая новая глава, которую получала Стефани, оказывалась лучше предыдущей. Беа пока не знала, чем кончится книга, но чувствовала, что, если продолжит работу, все придет; она знала, что все впереди.

– Я всегда знала, что в тебе это есть, – сказала ей Стефани с восторгом и облегчением от того, что читала не про слегка загримированного Лео; этого она бы не вынесла. Пол долго уговаривал Беа, и она в конце концов продала квартиру, положила деньги в банк и переехала к нему. Она писала полный рабочий день. Она принесла Лиле по крайней мере пять подарков.

Стефани посадила Лилу на колени и позволила ей рвать упаковочную бумагу на мелкие кусочки, пока Беа пыталась заинтересовать ее парадом подарков: маленькая красная пожарная машина с колесами, сидя в которой Лила могла ездить по дорожкам, толкаясь пухлыми ножками; плюшевый медведь вдвое больше ее, увидев которого она поначалу расплакалась; три платья «Маримекко», купленные в дорогом детском магазине, Лила в них походила на маленькую Беа; разноцветный пластиковый ужас, называвшийся «Мой первый смартфон», от Мелоди (Стефани отнесет телефон – и большую часть других ненужных игрушек – в благотворительный центр уже в ближайший понедельник); изысканный антикварный браслет от Джека – розовое золото с рубинами, камнем Лилы по гороскопу.

– Какая прекрасная вещь, чтобы подавиться, – пошутила Мелоди, пока Стефани пыталась удержать Лилу на месте, чтобы застегнуть браслет на ее пухлом запястье; без шансов.

Когда все подарки открыли, всю упаковку собрали и подали обед, семья собралась за столом во дворе. Лила сидела во главе стола на высоком детском стульчике. Она дергала резинку сверкающего праздничного колпака, который надела на нее Мелоди. Наконец ей удалось стянуть колпак, и она бросила его на землю, болтая ногами и колотя пятками по перекладинам стульчика. Она было начала извиваться, чтобы ее спустили на землю, но, когда перед ней поставили капкейк с незажженной свечкой и все запели «Happy Birthday to you» , затихла и уставилась на радостные лица, маячившие у нее над головой.

Стефани знала, чем все были заняты, когда Лила на мгновение успокоилась и выдалась редкая возможность всмотреться в ее поднятое лицо: они искали Лео. Невозможно было не видеть в Лиле Лео, в том, как ее яркие глаза щурились, когда она сердилась, у нее был его острый подбородок и его широкий лоб, изящно заостренные брови и надменный рот, и все это под яркими рыжими кудрями, совсем как у Стефани. Лео больше не было, но вот он, прямо перед ними. И когда нестройный хор смолк и все закричали «ура!», Лила посмотрела вверх, застенчиво улыбнулась и сама себе захлопала.