Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

– Отнюдь. Эти твои качества мне нравятся. Правда, общество, к сожалению, не всегда смотрит на вещи так же, как мы. Будь ты мужчиной, тебя хвалили бы за смелость и амбициозность. Будь ты женщиной, но на Кубе, твое поведение воспринималось бы как простительные причуды красавицы, которой сумасбродство по карману. Однако мы не на Кубе, и хоть ты по-прежнему Перес и останешься Перес навсегда, здесь твоя фамилия уже не значит того, что значила там. Здесь мы должны делать больше, работать усерднее, продвигаться вперед… Иначе нас затопчут. Эта страна не рада нашему приезду, о чем не перестает нам напоминать. Излишества, чудачества, потакание своим прихотям – мы уже не можем себе этого позволить. Люди, которые нас окружают, глупы и опасны.

– Ты боишься, что я опозорю фамилию.

– Я боюсь за тебя. Я не смогу быть рядом с тобой всегда. Я хочу знать, что когда я умру, моя семья останется на плаву: моя жена сможет вести тот образ жизни, к которому привыкла, а у дочерей будет кто-то, кто о них позаботится. Я хочу безопасности для дорогих мне людей. – Отец отворачивается от меня и смотрит на море. – Твоего брата я защитить не смог. Больше я не повторю эту ошибку.

– Я не Алехандро. Со мной ничего не случится.

– А ты не думала, что до меня, возможно, доходят слухи о том, как ты рискуешь? Что о тебе уже шепчутся не только в Палм-Бич?

– Я думала, ты больше не интересуешься политикой.

– Ты думала неверно. Политика и бизнес неразделимы. Просто сейчас я стал осторожнее в выборе друзей и союзников. Жаль, о тебе нельзя сказать того же.

– Ты против моих отношений с Ником.

– Я против твоих отношений с сенатором Престоном, но речь не о том. Эта связь тебя хотя бы не убьет.

– Ты хочешь, чтобы я держалась подальше от Кубы.

– Да.

– Почему?

– Потому что слухи, дошедшие до меня, почти наверняка дошли и до него. Потому что у него повсюду шпионы, которые сообщают ему обо всех потенциальных угрозах. Он очень опасный человек. Однажды я его недооценил, и это дорого мне обошлось.

– Раньше ты считал его дураком.

– Сейчас я считаю, что если кто-то и глуп, то это власти Соединенных Штатов, которые сделали его своим врагом. От этого он стал еще опасней, чем когда бы то ни было.

– Он убил Алехандро.

– Да, вероятно.

– Как ты можешь с этим жить? Ты даже не пытаешься отомстить за родного сына!

– Когда-нибудь ты поймешь, что месть себя не окупает. Приятно ли мне было бы видеть, как Фидель летит в пропасть? Конечно. Но какую цену мне придется за это заплатить? Чего еще лишиться?

– Я слишком далеко зашла, чтобы поворачивать. Я должна попробовать. Неужели ты не понимаешь?

Отец вздыхает.

– Понимаю. И тем не менее тревожусь. Будь осторожна. Доверяй только проверенным людям. Те, кто нам сейчас помогает, в конечном счете совсем не о наших интересах пекутся. Если им это будет выгодно, они без колебаний подставят тебя под удар. А ты… Что бы ни случилось, ты Перес. Твоя мать… – его голос обрывается. – С твоим братом я уже допустил немало ошибок. Ты себе не представляешь, как я о них жалею. Я не согласен с маминой точкой зрения на произошедшее. Да, я позволил ей услать тебя в Испанию, но лишь затем, чтобы ты больше не связывалась с ЦРУ, чтобы была в безопасности. А не затем, чтобы перестала чувствовать себя частью нашей семьи. Этого я не хотел никогда. Ты моя дочь, ты Перес. Мое состояние, моя фамилия – все это твое.

– Спасибо, – говорю я со слезами на глазах.

– Поскольку я твой отец и знаю тебя, мне ясно, что ты делаешь то, чего не можешь не делать. Береги себя, Беатрис.

– Хорошо, – отвечаю я шепотом.

– Если тебе удастся увидеть наш дом…

Отцовские глаза влажнеют, и я вдруг поражаюсь тому, как он постарел и как это несправедливо, что в пожилом возрасте ему приходится начинать все сначала. Ветер революции развеял труд всей его жизни. Отнял у него состояние, которое он должен был передать своему сыну, – как и самого сына.

– Я не могу поехать с тобой и не могу сам тебя защитить, но если в Гаване ты попадешь в беду…

Мой отец раскрывает мне очередной секрет семьи Перес.

26 ноября 2016 года

ПАЛМ-БИЧ

Вешая телефонную трубку, она улыбается. В разговорах со старыми друзьями, бывшими возлюбленными и членами семьи есть нечто особенное: ощущение того, что тебя знают, что не все слова нужно говорить, не все чувства обязательно объяснять – тот, кто на другом конце провода, и так понимает тебя, даже если вас разделяют многие мили. Несмотря на все различия и разногласия между нею и Эдуардо, в конце жизни они по-прежнему любят и уважают друг друга. В преклонном возрасте человеку очень нужно то, что способно лечить старые раны.

К тому же они соотечественники.

Они семья.

В довершение приготовлений к празднику она надевает бриллиантовые серьги, купленные много лет назад по случаю получения диплома юриста. Отражение в зеркале ей нравится.

Вдруг ее сердцебиение учащается: телефон звонит опять. Ее приглашают на импровизированное торжество, которое должно было состояться уже очень, очень давно.

Наверное, это нехорошо – праздновать смерть человека, хотя бы даже Фиделя. Стоит ли искушать судьбу, радуясь тому, что кто-то пал в неравном бою со временем, а ты пока еще держишься? С другой стороны, этот праздник будет скорее похож на поминки – нет, не по Фиделю, разумеется, а по всему тому, что он разрушил. Пускай жертвы упокоятся с миром, ведь злодея наконец-то настигло своеобразное правосудие – не такое, конечно, какого она для него хотела, однако жизнь не всегда дает то, чего хочешь. Время все улаживает по-своему, его логика непостижима для человека.

Когда Фидель будет мертв…

Она выходит в ночь.

Письмо приходит в ноябре, когда дни становятся короче, а воздух прохладнее и Палм-Бич готовится к новому сезону – к наплыву Кеннеди и прочей знати, стальных магнатов и кинозвезд.

В роли гонца выступает сам Эдуардо. После нашей последней встречи прошло несколько месяцев. За это время он восстановил здоровье, загорел, стал крепче, мускулистее.

– Плохие новости? – спрашиваю я, взглянув на его мрачное лицо.

– Престон здесь?

– Нет, в Далласе, с президентом.

Эдуардо замирает.

– То есть как в Далласе?

Я не знаю, можно ли мне ответить на этот вопрос. С одной стороны, цель поездки Ника вроде бы не секрет, с другой – подозреваю, что Эдуардо – последний человек, которого он хотел бы посвятить в свои планы.

– У демократов в Техасе проблемы. Кеннеди отправил Ника их решить. У него там старый гарвардский друг, который способен помочь.

Эдуардо молчит.

– А в чем, собственно, дело? – спрашиваю я.

– Дуайер не смог приехать сам и попросил меня передать тебе в руки вот это письмо.