Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

– Не лучше ли нам управиться самим? – спрашиваю я.

– Это вряд ли возможно. Наш провал только помог Фиделю, дал ему больше власти. Он и раньше был ужасным врагом, а теперь стал еще сильнее. Его поддерживают Советы. Куда нам тягаться с ним без столь же мощной поддержки?

– Я продолжаю сотрудничать с Дуайером.

– Этого уже недостаточно. Шпионаж для нас – пройденный этап. Как и покушения на Фиделя. Если он умрет, его место займет кто-нибудь другой: брат или Че.

– Но Алехандро убил Фидель. Или ты забыл?

– Ты дура, если считаешь, что дело только в твоем брате, в твоих личных обидах. Ими все не исчерпывается, Беатрис.

– Мне это известно. Только не строй из себя альтруиста, который думает исключительно о спасении Кубы и ни с кем не хочет поквитаться. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы в такое поверить. Ты хочешь увидеть, как они будут страдать за то, что причинили тебе.

– Поздравляю! Ты меня раскусила! – язвит Эдуардо.

– Раньше мы дружили. Я о тебе беспокоилась. А теперь мы больше не друзья?

Он смеется.

– Друзья? По-моему, все несколько сложнее. Я любил тебя.

– Но я не…

– Не отвечала мне взаимностью?

– Я не понимала, – бормочу я, спотыкаясь, – что у тебя ко мне такие чувства. Что для тебя наши отношения настолько серьезны. Я думала…

– Я полюбил тебя еще в детстве.

Мои глаза смотрят на него изумленно.

– Ты ничего не говорил! У тебя всегда было полно женщин.

– Я думал, мы никуда не можем деться друг от друга. Я пока повеселюсь, а потом мы поженимся, когда оба созреем. Начнем вместе новую жизнь. Но появился твой сенатор. Признаюсь: я недооценивал опасность. Не предполагал, что ты влюбишься в такого мужчину. А ты влюбилась и однажды причинишь ему боль. Это обязательно произойдет, ведь какой бы сильной тебе ни казалась твоя любовь, вы друг другу не подходите. Вы хотите разного и никогда не сможете быть счастливы. Он амбициозный политик, и рано или поздно ему понадобится «правильная» жена.

– Я знаю.

Бессмысленно спорить. Бессмысленно отрицать правду.

Внезапно лицо Эдуардо меняется. Он становится почти таким, каким я его запомнила.

– Ты могла бы… Ты когда-нибудь…

– Не знаю, – честно отвечаю я на вопрос, который прочла в его голосе и взгляде.

– А теперь?

Я молчу, и этого, наверное, достаточно. Он грустно улыбается.

– Если бы все было иначе, если бы мы жили в Гаване, если бы Фидель не пришел к власти… Слишком много «если».

Все в жизни в конечном счете подчиняется времени.

– Наверное, так мне и надо, – продолжает Эдуардо. – Однажды женщина должна была разбить мне сердце. Лучше тебя с этим никто бы не справился.

– Мне очень жаль.

Он качает головой.

– Не о чем жалеть. Я уйду. – Несколько секунд он молчит. В его глазах мелькает сожаление. – Будь осторожна, Беатрис. Ситуация если когда-нибудь и улучшится, то сначала наверняка ухудшится.

Предостерегающие слова звучат как прощание.

– Что ты теперь намерен делать?

– Продолжать бороться, разумеется.

Эдуардо сокращает расстояние между нами, и его губы на мгновение касаются моего лба, после чего он сразу же меня отпускает.

– Ты придешь?

– Куда? – спрашиваю я.

– На церемонию в честь нашего возвращения, которую Кеннеди устраивает здесь, в Майами, на стадионе «Апельсиновая чаша»?

Я качаю головой. Он улыбается, опять становясь похожим на прежнего Эдуардо.

– Понимаю. Будь моя воля, я бы тоже не участвовал в этом фарсе. До свидания, Беатрис.

– До свидания, – повторяю я, как эхо, и провожаю его взглядом.

Он оставляет меня одну в кабинете Хуана. По моему лицу катятся слезы, вызванные чувством, которому я не могу подобрать названия.

После освобождения из плена Эдуардо почти не показывается в свете, и это меня не удивляет. Его имя по-прежнему у всех на устах, вся женская половина Палм-Бич стосковалась по нему, участие в событиях на Плайя-Хирон добавило его образу таинственности. Людям, которые плохо информированы, наша беда представляется чем-то романтическим. В их глазах Эдуардо превращается в эффектную фигуру.

Я поступаю в университет в Майами. К счастью, мне засчитывают те курсы, которые я прослушала в Лондоне. Обучение я могу оплачивать сама, на деньги от ЦРУ. Мне приятно снова оказаться на студенческой скамье, хотя и немного странно обсуждать в академической обстановке то, что играет такую важную роль в моей личной жизни.

Выставлять себя на всеобщее обозрение мне не нравится, поэтому на вечеринки я не хожу. Когда Ник не в Вашингтоне, провожу дни и ночи с ним, а в его отсутствие общаюсь с сестрами. Соблюдать секретность необходимости нет. Я уверена: весь город знает, что я живу здесь с сенатором Престоном. Наверняка не осталось незамеченным и то, что с праздника в доме Элизы Эдуардо и я исчезли одновременно. О его возвращении и о нашем объяснении в кабинете Хуана мы с Ником не разговаривали. Мы виртуозно избегаем того, о чем не можем говорить: стараемся не упоминать о будущем и о напряжении между нашими странами, не замечать внешнего давления на наш частный мирок.

По окончании сезона я не еду с Ником в Вашингтон, а остаюсь в его доме в Палм-Бич. Там встречаю лето, а потом и осень. Я любовница, которую посещают по выходным, праздникам и в дни парламентских каникул.

По утрам я гуляю по пляжу. Иногда встречаюсь с идущей в школу Марией на полпути между нашими домами. Родители молчат, хотя, вероятно, не одобряют этих наших встреч, считая, что я дурно влияю на младшую сестру. Может, они не протестуют из любви ко мне, а может, из страха перед Ником. Восстановить мою репутацию он не в силах, но, благодаря положению, которое он занимает в обществе, старая гвардия хотя бы не нападает на меня открыто.

Сегодня утром, возвращаясь с прогулки, я вижу на веранде мужчину. Когда я его узнаю, у меня сжимается сердце, и ноги едва не подкашиваются. В годы моего детства наши с ним отношения были гораздо проще. Я смотрела на него как на самого важного человека в мире, старалась радовать его, хотела, чтобы он мною гордился.

– Не ожидала тебя здесь увидеть, – говорю я, сглотнув ком в горле.

– Мне захотелось с тобой встретиться, – отвечает отец, и его голос кажется мне более грубым, чем я запомнила.

– Зачем?

До сих пор родители не делали никаких попыток со мной связаться. Мы не виделись и не разговаривали два года.

– Затем, что я беспокоюсь. Все говорят, что ты живешь здесь с Престоном.

– Живу.

– Пожалуй, я не удивлен.

– Потому что всегда знал, что я плохо кончу?

– Потому что ты всегда поступала, как тебе вздумается, мало заботясь о мнении окружающих.

– Попробую угадать: ты обвиняешь меня в безрассудстве и импульсивности?