Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

Фидель кивает.

– Некоторые мои люди тоже вышли из Гаванского университета. Они помнят вашего брата. Говорят, он был хорошим парнем.

Он был настоящим героем.

– Мне не довелось с ним познакомиться, – продолжает Фидель. – Тем не менее хочу, чтобы вы знали: я его не убивал. И не отдавал такого приказа.

Мой мозг наполняется белым шумом. Я пытаюсь примирить только что услышанные слова со своими убеждениями, с воспоминанием о машине, которая, заскрипев тормозами, выбросила мертвое тело Алехандро.

– Я вам не верю.

Фидель пожимает плечами.

– Верьте, во что хотите. Факт остается фактом: я его не убивал. Это могло произойти позже, но не произошло. Его смерть не имеет ко мне отношения.

Вся моя природа говорит: «Не слушай этого человека, он не тот, кому следует доверять». И все-таки в голосе Фиделя, в его глазах, в его позе есть что-то, что заставляет меня поколебаться.

– Я не собираюсь верить словам убийцы и предателя.

– Дело ваше. Но спросите себя, зачем мне лгать. Зачем скрывать правду. Вашей семьи я не боюсь. Ведь Эмилио Перес уже не так могуществен, как раньше, верно? – Он снова затягивается. – На войне случается всякое. Люди погибают.

– От ваших рук.

– А что было при Батисте, вы забыли? Скольких кубинцев убил он? Я поступал так, как было необходимо. Однако вашего брата я не убивал. Как и президента Кеннеди. И поскольку я хочу, чтобы ваше правительство об этом знало, убивать вас я тоже не буду.

Я смотрю на него, вытаращив глаза.

– Скажите им, что Куба здесь ни при чем.

– Вряд ли мои слова будут иметь большой вес. ЦРУ действительно рассматривает версию о кубинском участии в этом деле. Они не откажутся от поиска ответа на вопрос, кто же все-таки убил Кеннеди.

– Тогда пускай ищут поближе к дому.

Я прищуриваюсь.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что у вашего ЦРУ были свои основания желать президенту смерти. Кое-кто у вас в стране считает его предателем. Вы, конечно, таких людей не знаете, да, мисс Перес? Я сожалею о том, что президент Кеннеди убит. Кто за этим стоит, мне неизвестно. Я такого распоряжения не давал. – Кастро жестом указывает на дверь: – А теперь идите и передайте мои слова тем, кто вас прислал. И не возвращайтесь. В следующий раз я не буду так великодушен.

Я выхожу из отеля одна. Живот сводит судорога, к горлу подступает желчь, в бюстгальтере по-прежнему лежит капсула с ядом. Я лихорадочно ищу взглядом Эдуардо.

Ни его, ни синего Buick не видно.

Я не перестаю дрожать от мощного прилива адреналина.

Несколько лет я готовилась к этой миссии. Я многим ради нее пожертвовала. И что? В итоге я просто посидела в присутствии Фиделя пять минут.

А должна была спасти Кубу. Отомстить за брата.

Сглотнув ком, я еще раз оглядываю улицу, ища Эдуардо.

Где же он?

Он должен был найти в порту человека, который нас вывезет.

Неужели что-то случилось?

Мимо меня со свистом проносится машина. Я вжимаюсь в стену, взгляд бегает. После того как Фидель пришел к власти, улицы Гаваны утратили дружелюбный вид.

Вдруг я вспоминаю то, что по секрету рассказал мне отец, когда прощался со мной в особняке на пляже.

Мирамар – район, где мы раньше жили, – находится примерно в двух милях от гостиницы «Гавана-Хилтон». Но я столько раз ночами ускользала из семейного гнезда, что знаю гаванские улицы, как никто другой.

Можно, конечно, сидеть здесь и ждать помощи, а можно…

Я направляюсь к дому.

Окна большого особняка, где прошло мое детство, не горят. В темноте он кажется почти таким, каким я его запомнила.

Несколько раз оглянувшись, я торопливо перехожу улицу.

Кто здесь сейчас живет, мне неизвестно. Наверное, кто-нибудь из приближенных Фиделя. Наша прислуга, конечно, разбежалась.

У меня возникает такое ощущение, будто я совершила путешествие во времени и вернулась в те дни, когда мы с Эдуардо и Алехандро тайком посещали политические собрания. Все кажется и очень знакомым, и вместе с тем совершенно чужим.

Вот я подхожу к дому. Протягиваю руку к воротам и замираю. Здесь я нашла тело брата, выброшенное из машины. Здесь все началось.

Кровь Алехандро протекла сквозь гравий и впиталась в землю. В доме, где Пересы жили на протяжении нескольких поколений, нас больше нет. Однако частичка души моего брата, наверное, здесь. Охраняет наше гнездо для нас.

Морщась от скрежета металла, я открываю ворота. Еще раз осматриваюсь, почти готовая к тому, что люди Фиделя выйдут из черноты мне навстречу, чтобы схватить меня.

Но на улице тихо. Темная громада нашего дома молча смотрит на меня.

Почти не различая очертаний предметов, я двигаюсь по памяти.

Интересно, не избавились ли новые хозяева от портрета корсара – старейшего из наших предков, о котором сохранились письменные упоминания. (В детстве мы обожали сочинять про него разные истории. Элиза, мне кажется, даже воображала себе, будто она к нему немного неравнодушна.) Висит ли рядом портрет его супруги? Кровь этой женщины, приплывшей из Испании, чтобы выйти замуж за человека с ужасающей репутацией, течет в моих жилах…

Изменился ли дом с тех пор, как мы уехали из Гаваны? Может быть, за эти почти пять лет новые хозяева все внутри переделали?

На заднем дворе есть сарай, где наши садовники хранили инвентарь. Я подхожу, спотыкаясь о неровность, которой раньше не было, и замираю.

Пальмы качают листьями на ветру, слышен шелест травы и кустарников.

В моем распоряжении еще час или два. Потом солнце лишит меня покрова темноты. На Кубе сейчас царит атмосфера страха и неопределенности. Любой, кому я попадусь на глаза, может сдать меня полиции. Если моя жизнь, пока я здесь, зависит от слова Фиделя, то лучше не рисковать.

Я открываю дверь сарая, быстро нащупываю черенок лопаты и выхожу. Следуя отцовским инструкциям, останавливаюсь перед старой пальмой. Здесь мы с сестрами играли в детстве. Здесь я впервые украдкой поцеловала Эдуардо.

Начав копать, я слышу вдалеке какой-то шум и цепенею. Мысленно стараюсь отыскать его в каталоге звуков нашего поместья. Может, это шелестят листья?

А вдруг я не смогу отыскать человека, который согласится вывезти меня из Гаваны?

Вдруг с Эдуардо что-то случилось?

Все стихает.

Я продолжаю копать.

Мой взгляд останавливается на доме Родригесов. Здесь ли они – наши соседи и друзья? Хорошо бы еще разок увидеть Анну, хотя впутывать ее в наши дела, конечно, слишком рискованно.

Куба сейчас, пожалуй, опасна, как никогда.

Лопата натыкается под землей на что-то твердое. Я опускаюсь на колени, пачкая платье, купленное для соблазнения Фиделя, и мои пальцы нащупывают деревянный ящичек, который хранился в отцовском кабинете. Этот сундучок мне хорошо знаком. Я иногда воровала спрятанные в нем деньги, чтобы передать Алехандро. Папа наверняка замечал недостачу, но мы об этом никогда не говорили.