Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

– В обмен на секреты, которые ты ему продал, обведя ЦРУ вокруг пальца? – У каждого есть своя цена. Цена Эдуардо – его гордость. Так было всегда. – А я? Это ты меня сдал?

– Я должен сообщать ему о любых готовящихся покушениях.

– На этот раз он получил от тебя ценную информацию. Я помогла тебе вернуть твои имения?

Мне хочется ударить его, хочется закричать.

Но я так обессилела, что не могу пошевелиться.

– Он обещал тебя не трогать. Я бы никому не позволил причинить тебе вред. Американцы считают, будто за убийством Кеннеди стоит Фидель, и ему это не дает покоя. Он сказал, что только поговорит с тобой, чтобы ты передала сообщение ЦРУ. Дуайер тебе доверяет.

– Тебе он тоже доверял.

– Меня он использовал.

– Мы все друг друга использовали. А если бы у меня получилось? Если бы я убила Фиделя? Что бы ты тогда сделал?

Эдуардо грустно улыбается.

– В этом случае я бы тоже не особенно огорчился. Запасной сценарий никогда не помешает.

– И все же теперь ты коммунист? Считаешь Фиделя великим человеком? Не понимаю, как ты успел так быстро переменить мнение о нем на противоположное.

– Быстро? – невесело усмехается Эдуардо. – Я устал, Беатрис. Прошло почти пять лет. Что изменилось? Может быть, мы с самого начала ошибались. Некоторые идеи Фиделя не так уж и далеки от того, о чем в свое время мечтали мы.

– Ты сам в это не веришь.

– Может, не верю, а может, и верю. Пять лет назад ты бы поверила, что ляжешь с ЦРУ в постель? Мы все выживаем, как умеем.

– Он убил моего брата. Твоего лучшего друга.

– Говорит, что не убивал.

– Мне он тоже так сказал. И ты купился? Неужели ты ему доверяешь?

– Естественно, я ему не доверяю. По-моему, я уже вообще ни во что не верю.

Я горестно смеюсь.

– Это нас объединяет. Не зря я всегда видела в тебе себя.

– Мне жаль.

– Не ври. Ни о чем ты не жалеешь.

– Даже если и так, пожалуйста, не испытывай ненависти ко мне. Я никогда не хотел тебе зла.

– Что с нами случилось? Как мы до такого дошли? – спрашиваю я, качая головой. – Когда мы отсюда уезжали, предполагалось, что это временно. От силы на несколько месяцев.

– Мир изменился. Мы от него отстали. А надо тоже меняться. Я хочу жить дома. Может быть, со временем все наладится. Может, однажды он сделает эту страну свободной.

– А если не наладится?

Эдуардо молчит.

Случись нечто подобное раньше, я бы не находила себе места от гнева. Но мы прошли такой путь и столько сделали, что в глубине души я не могу не понимать его – по крайней мере отчасти. Я не способна согласиться с тем, как он поступил, не способна это принять, однако я лучше многих знаю, насколько далеко способен зайти человек, ищущий дорогу домой.

Этого знания мне сейчас достаточно.

– Гавана – красавица, – мягко говорю я, беря руку Эдуардо и сплетая его пальцы со своими.

Прощаясь с ним.

– Похитительница сердец.

– Думаешь, я когда-нибудь еще увижу ее?

Эдуардо целует меня в щеку и, сжав мою руку напоследок, отпускает.

– Конечно, увидишь. Мы с тобой еще потанцуем в «Тропикане».

Лодка, отчалив, разрезает водную гладь. Волны глухо шлепаются о борта. Гавана становится все меньше и меньше, пока не превращается в пятнышко на фоне ночного неба. Впереди бескрайнее море.

Мечты никогда не погибают все разом. Они умирают постепенно, с каждым днем удаляясь от нас все сильнее и сильнее. А потом перед тобой уже нет ни острова, ни Гаваны, ни Малекона, и даже точка на горизонте уже исчезла. Тогда все, что ты прижимала к груди, все, что прятала глубоко в своем сердце, перестает существовать, протекает сквозь твои пальцы, как песок, по которому ты когда-то ходила.

Теперь ты одна. И в этот момент у тебя есть выбор.

Ты можешь погрузиться во тьму: броситься в море и пойти ко дну под тяжестью всего того, чего ты лишилась и чего уже не вернуть. А можешь повернуться, оставив прошлое за спиной, и смотреть вперед.

Устремиться к новым ясным дням, к будущему, к свободе.

К дому.

Возвратившись из Гаваны в Палм-Бич, я не обнаруживаю в особняке на пляже никаких перемен, за исключением того, что в нем нет вещей Ника. После всего пережитого это для меня огромное утешение – вновь ощутить комфорт привычной обстановки.

Даже в одиночестве я чувствую себя здесь как дома.

На мой отчет, отправленный в ЦРУ, Дуайер не отвечает. Проходит неделя. Я почти все время одна, только изредка выхожу прогуляться с сестрами. Одиночество не угнетает меня, даже наоборот: оно нужно мне, чтобы рана отболела. Девочкам я не говорю ни о своем путешествии, ни об Эдуардо. У всех нас свои тайны.

Однажды утром, вернувшись с прогулки, я вижу человека, ожидающего меня на веранде.

– Красивый дом, – говорит он, когда я приближаюсь.

– Согласна с вами, – улыбаюсь я.

– Ваш?

– Да. Выпьете чего-нибудь?

Кивнув, Дуайер проходит вместе со мной сквозь огромные стеклянные двери в гостиную и садится. Я наполняю его бокал и усаживаюсь напротив, потягивая шампанское с апельсиновым соком (для храбрости мне тоже нужно выпить).

– Рад, что вы остались живы, – говорит Дуайер после короткой паузы. – Примите мои извинения в связи с непредвиденными сложностями, которые возникли у вас на Кубе. Об Эдуардо я не знал. Мы всячески стараемся предотвращать подобные вещи, но иногда ситуация выходит из-под нашего контроля.

– Вас я не виню. Мы дружили с детства, и я бы никогда не заподозрила, что он работает на Фиделя.

– Вы были близки.

– Мне так казалось, – признаюсь я.

– Я прочел ваш отчет. Там вы пишете, что Эдуардо спас вам жизнь.

– Да. Если бы не он, Хавьер убил бы меня. Вряд ли мне повезло бы во второй раз.

– В таком случае вы, вероятно, и правда знали вашего друга не так уж плохо.

– Как вы со всем этим справляетесь? – спрашиваю я. – Можете ли вы вообще хоть кому-нибудь доверять? Как вы перевариваете все эти тайны, всю эту ложь?

– Мой ответ прозвучит банально: со временем ко многому привыкаешь. И многому учишься. В частности, не доверять никому, кроме себя.

– То есть вам я тоже доверять не должна?

– Определенно не должны, мисс Перес. Эдуардо преподал вам урок. Тяжелый. Каждый из нас однажды сталкивается с чем-то подобным. Такие сюрпризы запоминаются на всю жизнь.

– Как я могла так ошибаться в нем? Мне казалось, мы понимаем друг друга, смотрим на вещи одинаково…

– Правда всегда очень сложна. Я мог бы вам сказать, что люди меня уже не удивляют, что я читаю их, как открытую книгу, и всегда все предугадываю. Увы, это не так. Мне постоянно приходится удивляться. Мир не черно-белый, мисс Перес. В нем очень много серого цвета. И зачастую люди, которые в самом деле хорошо друг друга понимают, как вы с Эдуардо Диасом, стоят по разные стороны баррикад.