Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

– Ну и к чему же мы пришли? Все было напрасно? – Я делаю глубокий вдох. – Фидель жив. Я провалилась.

– На вашем месте я бы не стал судить себя строго. Вы в хорошей компании. Все, кого мы посылали, проваливались. Бывают люди, которых действительно очень трудно убить.

– По-моему, это неправильно, что он продолжает жить, когда столько хороших людей погибло во время революции. Я хотела отомстить за брата. Где справедливость?

– В моей работе справедливости мало. Есть удача, есть планирование, есть часы напряженного ожидания и тяжелого труда, несмотря на который случиться может что угодно. Бывают моменты разочарования, когда вы спрашиваете себя, зачем вы вообще этим занимаетесь.

– А вы зачем?

– Мне это нравится. Я профессионал. И я считаю, что, если у каждого человека есть в жизни какая-то цель, то цель моей – в этом. Наконец, как бы часто нам ни приходилось проигрывать, выигрыши тоже бывают. И всегда впереди следующая битва. Следующая страна, чьи проблемы надо решить.

– А нельзя ли предоставить другим странам самим решать свои проблемы?

– Можно. Однако их проблемы нередко оказываются нашими. К тому же никто не жалуется, когда мы появляемся там, где нужны, где нашей помощи ждут. Черта, разделяющая героя и злодея, тонка, как волос, и почти всегда это различие зависит от точки зрения. Серый цвет, мисс Перес, – вот наша стихия.

– А Куба? Что вы намерены предпринять в отношении Фиделя?

– Будем продолжать. Если один план провалился, всегда можно запустить следующий.

– Удивительно, что он меня не убил.

– У Кастро сейчас опасный период. Он знает, что мы подозреваем его в убийстве Кеннеди. Продолжать нас провоцировать не в его интересах. До сих пор мы проявляли исключительную сдержанность, но если мы направим всю нашу политическую и военную мощь на то, чтобы отстранить его от власти…

– Вы думаете, все-таки он убил президента?

– Нет, не думаю.

– Но вы рассматривали эту версию как возможность его свергнуть.

– Такая у меня работа, мисс Перес, – искать возможности. – Дуайер окидывает взглядом гостиную. – Дом действительно очень красивый… Ну, так что вы собираетесь делать? Каковы ваши планы на будущее?

– Не знаю. Продолжу учебу: теперь я могу оплачивать ее сама, вне зависимости от желания родителей. Когда мы жили на Кубе, я хотела изучать право. Наверное, поступлю на юридический факультет.

Дуайер улыбается.

– Думаю, из вас получится превосходный юрист. Верно ли я понимаю, что наши встречи в придорожных закусочных и отельных барах остались в прошлом?

– Меня раскрыли. Фидель все знает.

– Да, ваша прежняя легенда уже бесполезна. Однако легенды тем и хороши, что их можно придумывать заново.

– Но Фидель…

– Нет, на Кубу вам, разумеется, больше нельзя. Вероятно, со временем вы сможете участвовать в кубинских миссиях опосредованно. Активное вмешательство для вас теперь слишком рискованно. Я повторюсь: в мире и без Кубы хватает конфликтов. Такой человек, как вы, всегда найдет место, где можно послужить своей стране.

– Я не американка.

– Разве? На мой взгляд, вы не предадите своих корней, если построите дом здесь. Даже шпионам иногда нужно где-то преклонить голову. Продолжайте учиться, общайтесь с семьей, живите той жизнью, которую выбрали. А мы будем поддерживать с вами регулярную связь и искать пути взаимовыгодного сотрудничества. На Кубу мы вас больше не отправим, но эта война с Советским Союзом обещает быть долгой, и многие страны будут в нее вовлечены. Коммунизм разрушил Кубу. У вас есть шанс помешать ему уничтожить весь оставшийся мир. Вы говорите, что хотели бы за брата отомстить. Но есть и другие способы почтить его память. Другие способы послужить людям. Наш труд часто кажется неблагодарным. Солдат, вернувшихся с войны, все восхваляют. Для нас война никогда не прекращается, однако нашего героизма никто не видит. Наша награда – жизни, которые мы спасаем. Если вы хотите в дальнейшем заниматься чем-то, что имеет смысл, эта работа, я думаю, вам бы подошла. И вы бы научились получать от нее удовольствие.

– Куда вы меня пошлете?

– Как насчет Европы? Насколько я помню, у вашей матушки в Испании есть кузина? И она замужем за дипломатом?

Дуайер улыбается, не сомневаясь в моем решении. Пожалуй, Куба на какое-то время останется для меня потерянной. Но это не помешает мне продолжить борьбу.

– Когда ехать?

26 ноября 2016 года

ПАЛМ-БИЧ

В первые часы утра, отпраздновав долгожданное событие в обществе родных и тысяч соотечественников на Кайе-Очо [7] Calle Ocho ( исп . Восьмая улица) расположена в Майами, в кубинском районе «Маленькая Гавана». , она возвращается в Палм-Бич, просовывает ключ в замочную скважину своего особняка и толкает тяжелую деревянную дверь. В следующую же секунду ей все становится ясно.

Разве она могла не почувствовать?

Дверь захлопывается у нее за спиной. Она идет на свет по длинному коридору, стены которого увешаны картинами и антикварными сувенирами из дальних путешествий, фотографиями нескольких поколений родных, дипломами, гордо белеющими в рамках…

Все это свидетельства хорошо прожитой жизни.

Дойдя до стеклянных дверей веранды, она на секунду останавливается. На безымянном пальце переливается канареечный бриллиант. Она носила это кольцо больше пятидесяти лет. Нигде, кроме Гаваны, не снимала. Ей хотелось, чтобы он был рядом, даже если дорога уводит ее далеко.

Повернув ручку, она выходит в ночную прохладу. Было бы неудивительно, если бы она чувствовала усталость, ведь ей уже не двадцать два года и она уже немного отвыкла крадучись возвращаться домой на рассвете.

У них еще час до того, как солнце встанет, взорвав море разноцветными искрами.

Она должна бы устать, но не устала: ее поддерживают адреналин и надежда.

Мужчина, стоящий на веранде и, по-видимому, глубоко погруженный в свои размышления, распрямляется, как будто бы очнувшись. От этого он кажется выше и плечистее. На секунду этот старый человек, обращенный к ней спиной и глядящий на море, превращается в того, кого она любила и потеряла. Она перемещается в другое время и другое пространство, на другой балкон.

В другую жизнь.

И тут он оборачивается.

За прошедшие годы они, естественно, несколько раз встречались.

В их мире было невозможно совершенно потерять друг друга из виду. Но между ними всегда было расстояние – понимание того, что они идут разными дорогами.

Прочел ли он большую журнальную статью о ней? Следил ли за развитием ее юридической карьеры? За процессами, на которых она выступала как правозащитник? Интересовался ли он другой стороной ее жизни – той, что протекала в тени, отражаясь в засекреченных отчетах на его сенаторском столе?