Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

И пропала.

Несколько минут он дулся. В церкви денег не было. Они с Сосиской обыскали маленькую постройку раз десять. Хотелось пить, и он перевернул бутылку «Конга», только чтобы обнаружить, что в ней ни капли. Но в этом подвале были и другие заначки радости. Он поднялся, припал на колено и пошарил рукой под ближайшим буфетом, ничего не нашел и тут услышал за плечом звук открывающейся двери и увидел затылок Сосиски, который вошел и скрылся из виду за большим генератором на другой стороне подвала.

— Сосиска? — окликнул он.

Ответа не было. Он слышал, как Сосиска кряхтит и гремит инструментами. Тогда сказал:

— От меня можешь не прятаться. Я еще не запамятовал, что где-то здесь три бутылки «Конга».

Словно в ответ что-то затрещало, и огромный генератор заревел, наполнил шумом помещение. Пиджак поднялся и прошаркал вокруг, обнаружив за генератором Сосиску, чуть ли не распростертого ниц, по плечи в недрах древнего ревущего электрогенератора той же самой модели, что поставила в тупик Руфуса в котельной Вотч-Хаусес. Сосиска вытянулся на боку, мрачно зыркнул на Пиджака, потом опять вернулся к генератору, который горестно заикался.

Пиджак взял ящик и поставил рядом. Сосиска лежал без шляпы. Его голубая форма жилконторы была потрепана и заляпана смазкой. Он снова посмотрел на Пиджака и обратно на ревущий двигатель. Не произнес ни слова.

Пиджак перекричал грохот:

— Прости, Сосиска. Я сам пойду в полицию, чтобы все было честь по чести. Объяснюсь и спрошу, когда мне покинуть город.

Сосиска усмехнулся, не отрываясь от ревущего двигателя.

— Ты дурак дураком.

— Я не думал никаким видом или манером втягивать тебя в эту чепуху, Сосиска.

Тогда Сосиска просветлел и вынул из внутренностей машины длинную руку для рукопожатия.

Но Пиджак только уставился на нее исподлобья.

— Я же извинился. Чего ты мне левую руку суешь? Знаешь ведь, что не к добру.

— А. Прости. — Сосиска торопливо вынул из генератора правую. Удовлетворенный, Пиджак пожал ее и уселся на ближайший ящик.

— Где «Конг»? — перекричал он шум.

Сосиска залез под ближайший верстак и извлек стеклянную бутыль объемом с кварту [32] 1 кварта = 0,946 л. Прим. ред . , полную прозрачной жидкости, осторожно подтолкнул к Пиджаку, потом вернулся к генератору и стал всматриваться внутрь.

— Эта хренотень отрубается каждую неделю, — сказал он.

— У Руфуса в Вотч-Хаусес та же беда, — прокричал Пиджак. — Эти проекты строили в один год. Одинаковые квартиры, туалеты, генераторы, всё. Хлам, а не генераторы.

— Но я о своих забочусь.

— Руфус говорит, штука не в генераторах. А в злых духах.

Сосиска хмыкнул, что-то подкрутил, и механизм снизил уровень децибелов до приемлемого.

— Никакие это не чертовы духи.

— Крысы? Может, муравьи?

— Не в это время года. Даже муравьи не такие дураки, чтобы лезть в эту штуковину. Проводка хреновая, вот что. Древняя, как Мафусаил. Да и нахимичили с ней. Тот, кто это собирал, одной рукой дергал себя за причиндалы, а второй — химичил с проводами.

Пиджак снова отпил из бутыли и протянул ее Сосиске, который сделал долгий глоток, вернул сосуд Пиджаку и снова уставился в нутро старой машины.

— Такой придури еще свет не видывал, — сказал он. — В этом здании тридцать две квартиры. Эта штука подает электрический ток только в четыре. И подсоединена к другой. — Он кивнул на второй большой генератор на стене в противоположном конце помещения, отделенный от первого морем забивавшего подвал хлама: старые раковины, кирпичи, метлы, сор, велосипедные запчасти, швабры, туалетные запчасти — и старые деревянные часы с маятником. — Видать, строил кто-то пьяный в дым, раз так их раскидал вместо того, чтобы сделать всего один.

Сосиска снова отпил, поставил бутылку на пол рядом с генератором, сунул длинные руки в механизм и скрутил вместе два провода. Генератор подавился, сперва закашлялся, потом снова запыхтел.

— Мне надо как-то возместить церковные деньги Рождественского клуба, Сосиска.

— Это меньшая из твоих бед.

— Ой, не начинай опять. Мы тут о нешуточных деньгах говорим. Хетти мне никогда не рассказывала, сколько хранится в той рождественской коробчонке. Или где она ее спрятала. Или кто в нее вкладывался. А теперь пастор Го заявляет на голубом глазу, что там три тысячи долларов. Куча народу клянется, что давали деньги.

— Это не считая четырнадцати сотенных, которые подкинул я, — сказал Сосиска.

— Ну очень смешно.

— Ничего удивительного, что ты видишь привидение Хетти, Пиджачок. Я бы тоже струхнул, если бы с меня требовали такую сумму. Тебя обложили со всех сторон. Ты же запер за собой дверь, когда входил? Против меня Димс ничего не имеет, но, не считая детского плача, в мире нет хуже звука, чем когда старик за работой умоляет пощадить его жизнь. Что мешает Димсу ввалиться сюда с пушкой?

— Брось переживать по ерунде, — сказал Пиджак. — Никто за мной не следит. И я разговариваю не с привидением Хетти. Это меня заедает маета, Сосиска. Я разговариваю с маетой. Маета — не привидение. А моджо. Это ведьма. Мозги морочит. Выглядит как человек, но на самом деле не человек. А просто ведьма. Старики на родине только об этом и рассказывали. Ведьма может принять любое обличье. Вот откуда я знаю, что это не моя дорогая Хетти со мной разговаривает. Она никогда так не говорила, не обзывалась идиотом. Это все ведьма.

Сосиска рассмеялся.

— Вот потому я так и не женился. Мой дядюшка Гас женился на такой девахе. Встретил деваху в Тускалузе, а потом расплевался с ее папашей. Одна его корова поела на поле у папаши кукурузу. Он требовал за кукурузу сорок центов. Дядюшка Гас — ни в какую. Жена на него орать, а он все артачился, а потом она померла и навела на него порчу. Такого моджо я в жизни не видывал. Грудина у него раздалась, как курья грудка. По бокам головы волосы разгладились. А на макушке торчал чуб. Чудной на вид стал ниггер. Так и ходил, как петух, до самой смерти.

— Что же он просто не расплатился с ее папашей? — спросил Пиджак.

— А уже поздно было, — сказал Сосиска. — Сорок центов моджо не остановят. Как начнется, тут уже только четыреста. На него, видишь, жена тоже навела маету, как Хетти — на тебя.

— С чего ты взял, что это была Хетти?

— Неважно кто. Надо это развеять. Дядюшка Гас свою порчу развеял, когда взял церковную улитку и мариновал в уксусе семь дней. Тоже можешь попробовать.

— Это у вас в Алабаме так моджо развеивают, — сказал Пиджак. — Прошлый век. В Южной Каролине кладешь вилку под подушку и расставляешь ведра воды на кухне. Этим любую ведьму шуганешь.

— Не-а, — сказал Сосиска. — Обмакни собачий зуб в кукурузную кашу и носи на шее.

— Не-а. Взойди на холм с руками за головой.