Алиса Орлова-Вязовская - Дочки-матери

Наталья потушила сигарету и тут же прикурила новую. Такая тоска навалилась. И почему нет лекарства, чтобы принять таблетку – и все прошлые неприятности из головы вон? Как она радовалась, что Андрюша с Виктором всегда вместе были. И в тот злосчастный день брат, как всегда, к концу работы пошёл за ним, чтобы вместе домой идти. И когда полыхнуло по чьему-то недомыслию и преступной глупости, он без раздумий кинулся в самое пекло, потому что там остался Витя.

Ну всё! Никаких сил не хватит. Ещё чуть-чуть – и останется завыть как раненой волчице, что детёнышей потеряла. Наташа торопливо метнулась в ванную, плеснула в лицо холодной водой. Подняла глаза к зеркалу. Ну вот, нормальная, здоровая, гладкая и ещё довольно молодая. Морщин ещё не нажила, взгляд ясный, даже маленько нагловатый, если нужно. Может, судьба и хотела бы её сломать – не выйдет, не на ту напали. За соплями и нытьём к Гале Воронцовой пожалуйте – может хоть сейчас адрес дать. А она, Наталья Валентиновна Ариншина, сама кому хочешь хребет-то поломает и в бараний рог согнёт. Ей жалельщики без надобности. Да, грубоватая, и схамить может, и за словом в карман не полезет. Уж какая есть. Не нравится – проходите мимо, никто не держит.

Но вновь завязла в воспоминаниях, как в трясине. Одну ногу вытащишь – другая проваливается. Даже обрадовалась, когда в кухне появилась лохматая спросонья Люся, путаясь в тётиной сорочке вместо ночнушки. День прошёл в делах и, к радости Наташи, сидеть и упиваться прошлыми обидами на несправедливость времени не осталось. Наскоро позавтракали и отправились в универмаг. Народу в нём было предостаточно, чего не скажешь про ассортимент. Колготки на детей были только серые или коричневые. Исключительно простые. Да ладно уж, хоть целые будут – и на том спасибо. Купили костюм, малиновый свитерок и рейтузы, клетчатый сарафан с двумя кармашками. На улице возле магазина обмирающей от восторга племяннице сторговались с бабусей на пуховую шапку и рукавички по сходной цене. Люська прижимала к себе свёртки грязно-серой бумаги, обвязанной бечёвками, и только счастливо ойкала. Обилие новых и, по мнению девочки, распрекрасных вещей избавило Наталью от выклянчивая игрушки. Люся в пылу примерок начисто о них позабыла. Торопилась домой – у зеркала покрасоваться.

Наташу её эмоциональность и смущала, и откровенно раздражала. Из всего этой девчонке надо цирк устроить. Радуется так до поросячьего визга, взахлёб – не утихомиришь. Поначалу приятно стало, что благодарность Люськина искренняя – виснет на шее, звонко целует в щёку. И при этом скачет по комнате как мартышка. Разбушевалась, врезалась с разбегу в журнальный столик, споткнувшись о край ковра. Чуть не разнесла всю квартиру. А вчера из-за мультика рыдала аж до икоты. В кого уродилась такая – не понятно. Андрей вырос весёлым, смешливым, но баламутом никогда не был, а про Галину и говорить нечего – того и гляди уснёт стоя, как лошадь. Наталья старалась сдерживаться, очень старалась. Но не привыкла она к такому и привыкать не сильно-то и хотелось. Глядя на Люсю, она категорически отказывалась верить, что, возможно, девочка похожа на неё. Она в силу возраста и опыта научилась гасить свой темперамент, а Людмила для этого слишком мала.

Повезла племянницу домой, тайком даже вздохнув с облегчением, что можно будет отдохнуть от шумного соседства. Хорошего понемножку – больше двух дней она Люську не выдержит. Галя такая флегматичная, ей, видно, всё равно. А Наталья от всей души не хотела сорваться, наорать на ребёнка или отвесить подзатыльник. Надо же, за всё время ни разу не позвонила. Хоть бы узнала, как дочка. Сбагрила на почти случайного человека и довольна.

Чай пить в гостях отказалась, сославшись на выдуманные дела, и хотя видела, как обиженно опустились уголки губ у племянницы и в глазах предательски заблестели слезинки, ограничилась тем, что погладила её по голове, озадаченно поглядывая на часы. Но, выйдя на улицу, почувствовала угрызения совести. Чего ж это она как с котёнком – поигралась и бросила. Клюнула сухим поцелуем в макушку – и привет. Видно ж было, что дитё вот-вот заревёт. А что надо было делать? Вместе с ней поплакать? Она к мамаше вернулась, не к чужим людям. В конце концов, Наталья не обязана миндальничать. В гости свозила, вещей накупила, и вообще… Она всё делает ради Андрюшиной памяти и не более. Ну нет у неё материнского инстинкта, может, весь с раннего детства на братишку истратила. И Наташа спорила сама с собой аж до самого дома.

После её ухода в комнату тотчас явилась Клавдия Семёновна.

– Батюшки-светы, это ты чего ж добра навезла, Люся? Тётя прикупила? Давай, хвастай.

Люську уговаривать и не нужно было. Вертелась перед соседкой и матерью в обновках, надетых всех разом. Даже рукавички не забыла.

– Во, гляньте, гляньте, пуховенькие! Таша мне резинку пришила, чтобы не терялись. А шапочка какая, мя-а-а-агонькая, пушистая! И брошечка на ней! Видали, блестит – драгоценная!

Галя, поджав губы, разглядывала копеечную брошку, которой была подколота шапка, чтобы не сползала на нос, как предыдущая. Вот Наталья, мадам-госпожа, наверняка нарочно прикрепила не простую булавку, а непременно украшение, чтобы лишний раз своим богатством козырнуть. Я, мол, такая-растакая королевна, мне нипочём брошь ребёнку на шапку навесить. Ну ничего, вот сладится с Иваном Никифоровичем, тогда посмотрим, кто лучше заживёт: вдовая Наташа или замужняя Галина.

– Люсенька, – сладким голосом начала соседка. – А как там дома у тёти-то твоей? Большая квартира?

– Не-а, – бросила девочка. – Кухня махонькая. Но там всё Ташино. И соседев нет, и соседевой плиты, и шкафа. Всё-всё её! Я в большой кровати спала, во-о-от такущей, – Люся развела руки в стороны и даже прошагала в бок, пытаясь отобразить размер поразившей её кровати.

Клавдия и Галина понимающе переглянулись. Ясное дело, небось ещё и покрывало импортное.

– А люстра «каскад»? – завистливо-обиженным тоном выдохнула Галя.

– Чего? – непонимающим взглядом уставилась девочка.

– Ну, Люсенька, лампочки такие на потолке, ну… ну… как у Баркашевых с третьего этажа, – подхватила соседка.

– Я на потолок не посмотрела, – пожала плечами девочка.

– Да уж наверняка «каскад», – вновь поджала губы Галя, уверенная, что у богачки Натальи просто не может висеть никакой другой люстры. В её глазах вожделенный «каскад» был неотъемлемым символом хорошей жизни.

– А ещё чего у в квартире-то есть? Что из тебя всё клещами тянуть? – сгорая от любопытства, повысила голос Клавдия.

– Ничего! – обиженно крикнула Люся и демонстративно отвернулась, прижав к груди руки в новых варежках.

– Ты что, Люсенька? – заулыбалась соседка. – А вот я тебе пирожка с вареньем дам, хочешь?