Мельхиор Верденберг - Ночные тени [litres]

Результаты были готовы уже через три недели: совпадений с обнаруженной ДНК установлено не было.

Мельхиору было трудно смириться с тем, что дело об убийстве в Зеефельде осталось нераскрытым. Прошло полгода. Наступила осень, время возвращаться в Шнабельбург. Там он опять отправился к разрушенной стене. Составители исторической хроники не сомневались, что алчность побудила Иоганна заколоть своего дядю в Виндише в 1308 году. Король не дал племяннику того, что ему причиталось после смерти отца, а именно денег. Только из-за денег молодой человек стал «паррицидой», как называют отцеубийцу или убийцу старшего родственника.

Современники считали такое убийство особенно тяжким преступлением. Бежавшего Иоганна заклеймили позором. Он скрывался в Италии под чужим именем и рано умер, проклиная свою судьбу.

Мельхиор сомневался в справедливости народной молвы, винившей во всем Иоганна. Если бы им руководила алчность, разве он не подготовил бы свое покушение более тщательно? Неужели он не понимал, что если его причастность к покушению обнаружится, то не видать ему отцовского наследства? Тут гораздо больше подходило бы тайное отравление, если бы Иоганн действительно хотел вступить во владение отцовским наследством, на которое имел законные права. Более того, ему даже открылась бы возможность претендовать на корону, если бы он коварно устранил Альбрехта I. Возможно, такое покушение имело место несколькими годами ранее. Он даже лишился тогда глаза, что явилось следствием попытки отравления. Но в том случае, размышлял Мельхиор, Иоганн по малолетству не мог быть инициатором заговора.

Мельхиор считал, что Иоганн руководствовался вовсе не алчностью. Он принялся искать другой мотив кровавой расправы. Не служила ли настоящим мотивом для убийства пережитая обида или нанесенное оскорбление?

Главным для Альбрехта I было одно – его личная власть. Он не считался ни с чем, был безжалостен, подавлял любое сопротивление, следуя девизу: «Победа не знает отступления!» Этот деспот и не думал отдавать сыну своего брата причитавшееся наследство. Всякий раз, когда бедствовавший Иоганн заговаривал об этом, он высмеивал молодого человека перед своей челядью и гнал со двора, как бездомную собаку. Еще тяжелее было Иоганну переживать зависть и злорадство народа. Всюду, где появлялся восемнадцатилетний юноша, его, выросшего без отца, издевательски называли Иоганном Безземельным.

В Центральной библиотеке Мельхиор нашел подтверждение своей догадке, что позволяло составить целостную картину событий. Один источник сообщал, что утром того дня, когда Альбрехта убили, Иоганн был унижен на глазах своих друзей и изгнан ко всем чертям. Мельхиор почувствовал, что оказался прав: не алчность послужила побудительным мотивом для убийства; очередное унижение стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Оно подстегнуло желание Иоганна и его друзей покончить с мучителем. «Уничтожь то, что уничтожает тебя!» Этот бунтарский лозунг, звучавший в период молодежных волнений шестидесятых годов, перекликался с тем душевным порывом, который некогда привел к убийству короля. Как все больше и больше убеждался Мельхиор, освобождение от психологической безысходности могло произойти только насильственным путем, то есть убийством тирана.

Вероятно, женщина-психоаналитик также отвергла кого-то, не проявила должного внимания к чьей-то острой психологической проблеме? Новая гипотеза показалась Мельхиору убедительной. Не имела ли и здесь место ситуация, которая соответствует лозунгу «Уничтожь то, что уничтожает тебя!»?

Мельхиор решил пропустить воскресный футбольный матч местной футбольной команды. Что ж, не придется сегодня поболеть за своих ребят, покричать из-за несправедливо выданных желтых и красных карточек. Он поехал в офис, расчистил рабочий стол и выложил на него все папки дела «Убийство в Зеефельде». Затем перечитал все материалы, папку за папкой, страницу за страницей.

Удары ножом явно нанесены сверху вниз, говорилось в заключении судмедэкспертизы. Отсюда следовало предположение, что обнаруженные следы ДНК принадлежали мужчине.

Он открыл очередную папку. В ней хранилось множество фотографий места преступления, а также снимки с похорон. Полиция проявила деликатность, съемка велась с дальнего расстояния, но качество фотографий было достаточно высоким. Они запечатлели людей на кладбище, медленно подходящих к могиле, чтобы отдать последние почести. Затем они стояли вокруг свежей могилы, слушая псалмы священника.

Мельхиор пристально рассмотрел каждого из присутствующих. Его внимание привлекла одна из женщин. Она стояла у самого правого края группового снимка, несколько отстраненно глядя на остальных и на гроб. При взгляде на нее он почувствовал ее скорбь, увидел горькую складку ее накрашенных губ, хотя глаза ее не были заплаканными. Раньше Мельхиор не разглядывал эту женщину так пристально. Теперь он вдруг вспомнил, что при первом просмотре фотографий ему пояснили: на снимке запечатлена пациентка убитой. Поскольку это была женщина, ее не включили тогда в круг подозреваемых. Но теперь словно что-то подтолкнуло Мельхиора, ему вспомнились слова из заключения судмедэкспертизы об ударах ножом, нанесенных сверху вниз. И тут ему бросился в глаза рост женщины. Дама в черном была выше почти всех стоящих рядом.

Мельхиор взял лупу из ящика письменного стола. Отбросив эмоции, он сосредоточился на фигуре и лице женщины. Высокий рост, резкие черты лица и, как ему показалось, довольно тяжелая челюсть.

В понедельник Мельхиор попросил достать ему медицинскую карту пациентки. Преимущественно рукописные записи было трудно расшифровать, но вскоре все-таки стало ясно, что между пациенткой и специалисткой по психоанализу складывались трудные отношения. Женщина была недовольна своей гендерной трансформацией, она продолжала чувствовать себя мужчиной. Так же воспринимала ее и женщина-доктор, от которой пациентка надеялась получить помощь. Она грозила самоубийством, донимала врача упреками за то, что ее страдания из-за неудачной смены пола не прекращались.

Когда полиция арестовала пациентку, жившую неподалеку, та, не удивившись, молча позволила одеть на себя наручники и увести. Мельхиор тоже не удивился, когда ему сообщили, что ее ДНК совпадает с образцом, найденным на месте преступления.

Магазин «Gaito Luxury Goods», Цюрих.

Живая изгородь отделяла участок от главной улицы жилого квартала. С приобретением виллы на Цюрихберге ему повезло, но после этого фортуна отвернулась от него. С тяжелой сумкой, оттягивающей правую руку, Йодок спешил к стоящему у края тротуара велосипеду «веспа». Элитное место жительства кое-что переменило в нем, но не все. Длинные кудри и борода исчезли, однако от альтернативного вида городского транспорта он отказываться не собирался.