Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

Теперь повсюду можно было видеть спокойный и мирный труд людей, равно изобилие благ земных. Какой контраст с «дивным царством трудящихся масс», покинутым мною! На лицах прохожих не было того выражения нервозности и угнетения, которое отмечалось у простых жителей по ту сторону Тянь-Шаня. Здесь люди были веселы и приятно улыбались, хотя при китайском правительстве здешний край отнюдь не был беззаботной Аркадией (180) . Я пребывал теперь в европейском костюме, и со всех сторон спрашивали, кто мы и откуда, предлагали фрукты, булочки и холодное питьё. Китайцев не наблюдалось; как и в Туркестане, население состояло преимущественно из сартов.

Постепенно дорога становилась все более оживленной. Постоянно встречались едущие на ослах, лошадях, груженых телегах и верблюдах. Было много женщин, которые носили паранджи пестрых цветов; на них смотреть было куда приятнее, чем на мрачное однообразие наших женщин. Черный чимбет здесь сменился на лёгкую разноцветную вуаль, а многие женщины вообще не скрывали своих лиц, так что мы иногда проезжали мимо накрашенных кокеток, которые поглядывали на нас с некоторым озорством. В тени массивных деревьев торговцы выставляли свои товары: фрукты, хлеб, пресную воду в высоких глиняных кувшинах, которые видом своим напоминали экспонаты какого-нибудь музея классических древностей.

Движение на дороге становилось всё тучнее, магазинов и торговцев всё больше, деревья теснились ближе друг к другу. Потом внезапно блеснула полоса широкой и довольно мутной реки, был длинный деревянный мост через нее, явилось скопление народа, ослов, местных извозчиков, с нависшими над лошадьми тентами, раздался звон колокольчиков, своеобразный шум и гам базара; наконец явились огромные городские ворота в массивных, широких оборонительных стенах… и я очутился в Кашгаре!

Но в город мы не поехали, а свернули направо мимо стен с высокими башнями по углам, местами сильно разрушившимися, мимо другого, меньшего, базара и остановились у дома европейского вида, окруженного тенистым садом, с вывеской на нём: «Русско-Азиатский банк».

Получасом позже я уже отдыхал на веранде, наслаждаясь завтраком. Белоснежная скатерть, безупречное обслуживание, сверкающее серебро, цветы в вазах, удобная мебель, миндальные пирожные, печенье, сахар, американские и английские газеты – все это перенесло меня в мир цивилизации и культуры. Это было странное и непривычное чувство, ощущение полного блаженства. Казалось, что я очнулся от долгого-долгого сна, полного ужасных сновидений и кошмаров. Я вернулся к своей старой жизни, к нормальному течению мыслей, ко мне вернулось старое знакомое прошлое, дорогое старое прошлое, которое, как я думал, ушло навсегда, уничтожено дикарями, разрушившими мою страну. Жизнь в дикой природе, всевозможные лишения, голод и жажда, преследования – все это отныне в прошлом. Та мрачная гробница, огромное убежище для безумцев, что сегодня являет собой мое несчастное отечество, слава Богу, оставлена позади, далеко за снежными вершинами Тянь-Шаня! Я вновь оказался в мире порядочных нормальных людей.

Через пять минут после моего приезда в консульство предо мною предстал ординарец от Дао Иня с целью разузнать, кто это прибыл в Кашгар из Советской России и каким путём. Через полчаса я позвонил российскому консулу (181) , и уже через час встречал молодого, очень вежливого чиновника, неплохо говорившего по-русски, которого послал сам Дао Инь. Он поздравил меня с благополучным прибытием в Кашгар, поинтересовался моим здоровьем и выразил надежду, что в новом окружении я буду чувствовать себя как дома.

«Я пока не знаю, – ответил я, – ещё не осознал, нахожусь ли всё ещё в этом грешном мире, или, забираясь все выше и выше в горы, прибыл, не заметив того, в старый рай буржуев, на небеса!» Таковой ответ весьма понравился китайцу, ибо он воспринял его как некий комплимент китайской культуре и вящей заботе администрации о благе страны. Китайцы вообще очень склонны к лести и вежливости, их представление о хорошем тоне подразумевает использование самых приятных и обходительных выражений в разговоре, какими бы экстравагантными они ни выглядели. Молодой чиновник слышал о моей специальности и спросил меня от имени Дао Иня, возьмусь ли я помочь китайской администрации в изучении и разработке минеральных ресурсов страны.

В соответствии с китайским этикетом день моего посещения Дао Иня был назначен заранее. Казалось, сама удача улыбалась мне, но, как мы увидим далее, события разворачивались совсем иначе…

Покончив с формальностями, я нанес очень необходимый визит к парикмахеру, затем принял великолепную горячую ванну и с облегчением увидел в зеркале не волосатую физиономию обитателя дикой «Совдепии», а респектабельную физиономию цивилизованного человека. Я снова был самим собой и мог теперь явиться под своим настоящим именем. Что же касается несчастного геодезиста Новикова, которого отправили на дежурство в двух противоположных направлениях на Балхаш и Нарын одновременно, заметили ли советские власти его исчезновение с места происшествия? Администрация Верного, столицы Семиречья, получила официальные сообщения из Нарына о том, что геодезист Новиков утонул вместе со своей лошадью, переходя реку Чу во время наводнения. Большевики так и не узнали, что несчастный землемер, погибший при исполнении долга, и их непримиримый враг, которого так активно преследовала ЧК, были одним и тем же человеком.

Европейская колония в Кашгаре приняла меня с распростертыми объятиями. Численность колонистов была невелика, в основном русские, приехавшие сюда до революции. Еще существовало старое российское консульство, и действовал Русско-Азиатский банк, директор которого, В. В. Богушевский, оказал мне самое щедрое гостеприимство. Британский консул, полковник Этертон (182) , также проявил ко мне величайшую доброту.

Прекрасные сады британского консульства, заложенные в европейском стиле, и красивое здание самого консульства сделали бы честь любому месту, не говоря уже о такой удаленной обители, как Кашгар. Для европейского сообщества в Кашгаре британское консульство служило «окном в Европу». По беспроводной связи мы получали телеграммы Рейтера, а почтовое консульское отделение доставляло газеты из Индии, посылки с последними книгами и письмами. Через него мы узнавали, что происходит во внешнем мире, и опять же, благодаря этой почтовой службе, я смог связаться с друзьями и корреспондентами в Индии и Европе (183) .

В Кашгаре встретил я также некоторых сартских торговцев и купцов, которых знал ещё в Ташкенте – как и я, они сбежали сюда, чтобы спастись из социалистического рая, созданного большевиками, – они тоже были рады видеть меня живым и невредимым.