Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

Вскоре мы въехали в рощу иссохших деревьев возле старого мазара. Внезапно Турсум-бей резко повернул назад, приник к седлу и, показав мне знак пальцем на губах, быстро скользнул в узкую лощину сбоку. Мы проскочили мимо опасного места, ибо похоже было, что почти вплотную подъехали прямо к тому патрулю, о котором нас предупреждал киргиз.

Примерно в миле Турсум-бей остановил свою лошадь и воскликнул: «Отсель, слава Аллаху, миновали мы всех стражников, и путь на Кашгар свободен!» – и он разразился веселой песней, впервые за время пути. Теперь мы пребывали в самом радостном расположении духа. Я испытал огромное облегчение, ибо мои острые тревоги остались позади. На этот раз я должен был добраться до Кашгара.

Мы выехали на широкую плоскую, покрытую гравием равнину, совершенно сухую и почти полностью покрытую пустынными растениями, такими как верблюжья колючка ( Alhagi camelorum ) (174) . Здесь спугнули мы стадо газелей, которые мгновенно исчезли из виду.

Слева от нас, на востоке, у самого горизонта возвышались отдельные, очень высокие, крутые горы необычного очертания – то были высоты в устье Терека. Равнина равномерно поднималась к югу, и мы незаметно вышли на абсолютно бесплодное обширное пространство, сложенное из пластов серого и желтоватого песчаника с прослоями мергелей. Строение этих песчаников, их внешний вид, форма выветривания под действием пустынных ветров – все это живо напомнило мне точно такую же свиту (толщу) в Ферганской области на берегу Сырдарьи, недалеко от села Наукат, где за прошедшие годы я обнаружил очень интересное месторождение самородной меди, из которой был получен химически чистый металл высокого качества. Таковое сходство отложений и очертаний местностей было поразительным и ещё больше усиливалось из-за наличия тонкого слоя гальки на вершинах холмов, равно скудностью растительности, которая состояла, в обоих случаях, из солянки ( Salsola ) (175) , и обилием необычной маленькой ящерицы ( Phrynocephalus ) (176) . Мне даже почудилось, что я снова ехал возле своих рудников по знакомым берегам Сырдарьи, и мой взгляд инстинктивно искал на берегу обнажение ярко-зеленой окисленной меди [7]. Кстати, как я потом узнал, на этих песчаных холмах тоже есть отличная медная руда. Около деревни Канджиган китайское правительство добывало и перерабатывало её, и чеканило свою медную валюту.

Далее пошли слои конгломератов, образовавших довольно высокий, крутой, сильно размытый обрыв. Тропа вошла в длинную извилистую теснину с почти отвесными стенами. Я въезжал в свою обетованную землю через этот странный, почти что подземный коридор. Местами встречались боковые каньоны, в которых я мог видеть фантастические очертания арок, пещер, гротов, колонн и т. д. – формы так называемой вертикальной эрозии пустыни.

Наконец это темное и мрачное ущелье резко оборвалось, и перед моими глазами развернулась ярко освещенная южным солнцем картина оазиса и… тут мне померещилось, что я вновь очутился в Фергане! Все до мелочей было точно таким же, как в Фергане, которую я так хорошо знал. Раскинулись поля джугары или сорго (177) , хлопка и риса. Высокие стройные тополя и деревья джиди – так называемой вавилонской ивы ( Eleagnus hortensis ) (178) перемежались с абрикосовыми и персиковыми деревьями. Даже дикие растения покрывали сухую глинистую почву: невысокие кусты темно-зеленого тамариска с перистыми пучками розовых цветов на концах, высокие тростники и колючий боярышник.

Мы въехали в ворота нового караван-сарая, стоявшего в стороне от дороги (вероятно, притона контрабандистов), где нас ждал заслуженный отдых в чистой и просторной чайхане. Шел седьмой день с тех пор, как мы выехали из Ат-Баши, а последний этап с предыдущего вечера мы проехали за четырнадцать часов без спешивания, так что отдых мы заслужили. Комнаты были отличными. Стены обвешаны панелями из материала с красивым голубым рисунком, в нишах изящные фарфоровые чашки и тарелки разных цветов. Все носило печать чистоты и порядка, даже изысканности, очень разительно отличаясь от зловонных притонов, которые в Семиречье называют домами отдыха. Я не чувствовал себя изнуренным долгой поездкой, но отчаянно хотелось пить и выспаться, и поэтому после бесчисленных стаканов чая я крепко заснул благословенным сном человека, освобожденного от острого беспокойства и пребывающего в сознании достигнутой цели.

Проснулись мы около двух часов ночи, выпили ещё чаю и снова двинулись в путь. Было уже светло, когда миновали оазис и оказались на той же горной дороге, по которой проезжали вчера. И снова это был узкий коридор, похожий на вчерашний, только еще более извилистый и такой длинный, что показался беспредельным.

Наконец он вывел нас на равнину Кашгара, сиявшую под утренним солнечным светом, к этой массе зеленых садов и полей, через которые пролегал наш путь. Он был окаймлен тенистыми ивами и вязами, а по обеим сторонам тянулись ряды местных ферм, садов, магазинчиков и кладбищ с древними мазарами за оголёнными кирпичными стенами. Беспрерывные поля клевера, джугара , сорго, пшеницы, которую уже начали собирать, простирались на многие вёрсты среди высоких тонких тополей и больших абрикосовых деревьев, усеянных прекрасными золотистыми плодами. Здесь увидел я незнакомую птицу, большого кашгарского голубя, красивого в своём наряде светло-сиреневого цвета с бархатным черным кольцом на шее. Эта элегантная птица обитает только в деревнях и садах, где она соседствует с малой туркестанской горлицей ( Peristera cambayensis ), недавно завезенной в Кашгар из Ферганы – неотъемлемой чертой каждого двора и сада.

Как только дорога вышла на открытое пространство, нашему взору представилась величественная картина Памирских гор. Они вздымались прямо над равниной, казалось, вертикально своею серой массой на огромную высоту; высоко в небе, над уровнем облаков, возвышались блестящие снежные вершины хребта. Это невольно напомнило мне строки Лермонтова о вершине Казбека, которые осмелюсь перефразировать и перевести так:

Однако явившаяся панорама, в сущности, даже намного грандиознее и внушительнее, чем вид кавказского великана Казбека, который намного ниже Конгура. Немного найдётся мест на земле, где можно увидеть гору, поднимающуюся на высоту более семи тысяч метров прямо над окружающей равниной и видимую целиком от основания до самой вершины. Такую дивную картину можно увидеть в Кашгаре, правда, не очень часто. Только весной и летом, да иногда в ранние утренние часы Памирские горы можно лицезреть во всем своем величии и великолепной красоте. В остальное время они скрыты завесой из пыльной дымки, которая почти постоянно висит над равниною Кашгара. Здесь можно месяцами жить и не подозревать о присутствии этих гигантов. Ещё реже, на самом деле крайне редко, случаются дни, когда на далеком-далеком юге можно различить ледовые пики самого Кунь-Луня, едва отличимые от облаков.