Виктория Витус - И еще была любовь [litres самиздат]

Потом была приготовленная Борисом курочка из духовки – к плите меня не допускали, а потом – потом он ушел домой, как делал это всегда.

…На следующий день Алексей, появившись на моей кухне, показывает на букет, стоящий на столе, и спрашивает, заглядывая в глаза:

– Малыш, кто подарил тебе эти цветочки?

– Человек, который меня любит! – пряча улыбку, отвечаю совершенно серьезно.

– Да Лерик, очень люблю! – подтверждает Алексей.

А гвоздики-то Борькины…

…Прости мне, Господи!

***

Коллектив Дворца работал на особом подъеме. Каждое утро, просыпаясь, бежали на работу, как на праздник. Вокруг было великое множество интересных людей. Чувство удачи, интересной жизни не покидало. Проснешься вот так утром, и внезапно понимаешь – сегодня у тебя получится все, сегодня можно закончить самые непробиваемые дела, решить залежавшиеся проблемы. И поднималась, и бежала, и действительно пробивала все непробиваемое, решала нерешаемое.

Вот, например, кружку «Умелые руки» для малышни нужно было много фанеры – выпиливать лобзиком. А эту самую фанеру разные организации получали по разнарядке в очень строгой снабженческой организации. Но у нас-то разнарядки не было, и дети таскали из дому посылочные ящики. Были в те времена такие фанерные ящички, но их все равно было мало – придется идти выпрашивать! Договариваюсь о встрече с начальником этой самой организации, еду.

Сидит в кабинете такой важный дядечка и свысока мне объясняет:

– Какая фанера? Ваш дворец даже не включен в разнарядку, и не надейтесь, – вот прямо: «Проходите дальше, гражданочка, по средам не подаем!»

Но так просто я сегодня отсюда не уйду, ни за что не уйду. В запасе есть несколько фокусов, начинаем. Сначала кокетничаю: глазки в угол – на нос – на предмет, обаятельная (тренировалась) улыбка. Играю руками, показывая красивый свежий маникюр. Смотрит, усмехается, но не клюет, гад! Ладно, попробуем по-другому.

Отбросив кокетство, начинаю по-деловому объяснять, что у меня кружки, а в кружках детки, они пилят, и им для этого нужна фанера! А иначе они не придут в кружок, а пойдут на улицу – курить папиросы, пить водку и делать преступления – намеренно сгущаю краски. На лице у дядечки опять не вижу нужных мне эмоций. Значит, остается одно – надо рыдать. Так, чтобы такое вспомнить, чтобы пустить слезу? Слеза нужна всего одна – потом она попадет в глаза, начнет щипать тушь и процесс пойдет! Что же – что же? Ах да! Мерила сегодня новые туфли – не влезла самую малость, обидно до слез – и эта слеза пошла на удивление легко. Одна, другая – постепенно набирая обороты уже реву, приговаривая:

– Ну, как вы не понимаете. У вас же у самого дети, внуки! Я же не для себя – я же для детей прошу! – и в этот раз сработало.

Дядькиной важности как не бывало – выскочив к секретарше в приемную, потребовал себе зама, а мне воды. Мне сунул в руки стакан с водой, а прибежавшему заму дал указание выделить нам в порядке шефской помощи в этом квартале пять кубов фанеры. А я добавила:

– И на два оставшихся квартала тоже по пять кубов!

Смеялись втроем, при этом я утирала слезы, размазывая по щекам тушь, а серьезный начальник ворчал, опять напустив строгость:

– Ну, на ходу подметки рвет, вымогательница. Я сразу «раскусил» ее, как только вошла в мой кабинет!

***

…Утро еще не наступило – оно только подбирается к городу. Бледный рассвет чуть синеет за окнами, четыре часа утра.

– Лешечка, вставай, – открываю я глаза, но ты уже не спишь – в очередной раз, выкроив для меня ночь, ты собираешься на полеты…

Борис тоже еще присутствует в моей жизни – что же с вами делать, как развязать этот узел?

***

Ко мне приехала мамочка, в очередной раз подарив нам несколько дней из своей сумасшедшей круговерти. Дорога из командировки – из Москвы домой – у нее обязательно лежала через наш город, хотя это было совсем не по пути.

Ура! – теперь буду спокойно сидеть на работе, не переживая за детей – они будут под присмотром, а значит – вовремя накормлены и напоены. Ура! – она сводит их в кино и в цирк, поможет выучить уроки Ирочке, прочитает новые книжки Ромке и нравоучения всем:

– В жизненных ситуациях никогда нельзя унывать – надо действовать – а вообще – «три к носу, все пройдет».

– В достижении цели будь упорной: тебя выгнали в дверь, а ты лезь в окно!

– И всегда улыбайся, будь благожелательна к людям, – и так далее до бесконечности…

По вечерам мы долго сидим на кухне – разговариваем, смеемся, пьем чай. Ромочка так и заснет у мамы на руках, положив голову ей на грудь и обняв за шею своими ручонками. А Ира будет скакать по кухне, демонстрируя бабушке па, которым учат в балетной студии и с высоты своих двенадцати лет объяснять нам прописные жизненные истины. Мы смотрим друг на друга и улыбаемся оттого, что чай ароматный, пирог удался, все дома, и можно закрывать на ночь входную дверь. А потом, уложив детей, еще долго секретничаем – я поверяю свои сердечные тайны, а она вздыхает:

– Прямо голливудские страсти!

В доме мамочка наведет идеальный порядок, вещи в шкафах лягут на свои места и мне еще долго не придется выуживать детские майки и трусы из вывалившейся кучи, запихивая все назад в таком же виде. Потому, что разложить по полочкам, ну совершенно некогда…

Запахнет сладкими мамиными духами «Каир», на плите появится сковородка с котлетами, огромная кастрюля с борщом и такая же с пирожками. Рожицы моих детей будут сиять от удовольствия – удовольствия встречи с любимой бабушкой, кучи привезенных ею подарков и всего происходящего. Можно не спешить после работы в детский садик, а в преддверии нового года посидеть с девчатами в ресторане.

Было это двадцать восьмого декабря, но я забыла о нашем юбилее. Только заявившись домой поздним вечером, увидела большую пушистую елку, стоящую в углу, а мама сказала:

– Приходил твой летчик …

***

Любовь это? Очень похоже,

Когда среди летнего дня

Мороз пробегает по коже

От мысли: – Ты есть у меня!

Однажды я вдруг поняла, что люблю по-настоящему. Ты нужен весь без остатка, меня уже не устраивали тайные встречи – это чувство было впервые в жизни.

– Лешка, не могу я больше так – почему мы должны прятаться?

– Провалиться мне на этом месте, если я думаю иначе! – он помолчал в раздумьи и продолжил:

– Знаешь, малыш, сегодня я управлял полетами – сидел на вышке, на пульте управления, шарил по эфиру, думал о тебе, о наших отношениях, и вдруг услышал песню: «Возьми меня с собой, в свой день и час любой» …

Возьмешь? «В свой день и час любой»?

И оба молчим в растерянности – что же нам делать, как быть?

Мы не носили свою любовь втайне друг от друга – просто не успели этого сделать – она обрушилась как летний ливень, как стихийное бедствие, как солнце, выглянувшее из-за туч и залившее в один миг зеленеющую долину. Это было как озарение – будто зародившись где-то в вышине, любовь сразу заполнила собой всё вокруг. И ты в этот день остался у меня, как думалось, навсегда.