Андрей Дробот - Двенадцать месяцев восхождения

Бычок попал в руки доброму хозяину, который вместо того, чтобы использовать этого бычка в крестьянских трудах, принялся холить его, откармливать, убирать из-под него навоз и оберегать от невзгод. Вырос бычок в полноценного быка, а хозяин продолжал его обхаживать. Однако время шло, хозяин стал слабее, здоровье стало пошаливать. Те дела, с которыми он легко справлялся, стали его утомлять, поэтому и бычку он вынужденно уделял меньше внимания.

Бычок хмуро смотрел на ущемления в привычных правах и надеждах, и с каждым днем становился мрачнее. А как-то хозяин подошел к бычку и попросил помощи… затем еще попросил и еще… Не дождавшись, он высказал бычку все, что о нем думает. Думаете, бычок устыдился и побежал помогать? Нет. Он разозлился до такой степени, что поднял хозяина на рога, потому что не привык к такому отношению, которое, вообще говоря, должно быть обычным для всех бычков.

Читатель скажет: бычки – они такие… Но, видимо, не в породе дело. Хозяин бычка очутился в больничной палате, там он принялся рассказывать свою горестную историю, но был прерван соседом. Оказалось, сосед – хозяин самой обычной боязливой курицы, которую тоже баловал. Курица выросла, и хозяин попросил ее высидеть ее же собственные яйца. Но смирная курица, которую сложно заподозрить в агрессии, когтями разодрала хозяину лицо …

Мораль состоит в том, что при подобном воспитании, антипатию и агрессию ребенка может вызвать не только обращение за помощью, но и указание на то, что человек обязан исполнять.

О привычном негативе

Жил-был голубь. Он почти ничем не отличался от других, также летал, также клевал все съестное, что попадалось на пути, также вынужденно сбивался в стаи. Отличало этого голубя то, что любил он бросить помет на человека, а еще лучше – на его голову.

Голуби иногда сеют помет на людей, но многие делают это случайно, а наш герой действовал намеренно и целеустремленно, прилагая все умения, дарованные от рождения и воспитанные жизненным опытом, чтобы испортить кому-либо шевелюру или одежду. Если день проходил без точного и безнаказанного пометометания, то голубь этот плохо спал и страдал от невысказанных чувств, зря прожитого дня. И все потому, что голубь считал себя не просто птицей, а птицей высокого полета, которая обязана учить всех окружающих уму-разуму, разрушать их самоуверенность, гасить гордыню…

Критический порыв голубя был бы неплох, но сам голубь по уровню развития был ниже многих из тех голов, на которые он удачно бросал помет. Более того, голубь не стремился уравняться в познаниях с теми головами, над которыми пролетал, он просто пользовался своим положением, находил наиболее удобную и подставившуюся голову, делал свое дело, и гордо с осознанием выполненного долга летел дальше. Вот так он и жил, и если кто-то думает, что голубь пострадал за свои безобразия, то он ошибается, поскольку голубя этого сложно было поймать, поскольку от других он почти не отличался, и в целом – никому не был нужен.

Мораль состоит в том, что человек часто выказывает отношение к существующему и происходящему, как голубь из притчи, не потому что разбирается в предмете, а потому что просто справляет нужду…

Об убивающем автоматизме

Одна белка за много лет привыкла ходить на летнюю работу на грибную поляну по одному и тому же маршруту так, что даже не задумывалась. Путь ее был до того ею изучен и вошел в такую устоявшуюся привычку, что белка по пути, чтобы интересно провести время смотрела какой-то кинофильм по смартфону, не отвлекаясь на разглядывание окрестностей.

Но однажды произошло событие, изменившее жизнь белки навсегда. Когда она прыгала на работу, то оказалось, что исчезло дерево, на которое она привычно запрыгивала, чтобы следом прыгнуть на другое. Оно оказалось свалено ураганом, или спилено. Белка вынужденно спустилась на землю, принялась искать путь к грибной поляне, но не нашла, потому что путь помнили ее лапки, а не голова.

Мораль состоит в том, что автоматизм хорош в любом мастерстве, но чтобы не попасть в положение заблудившейся белки, знайте о своем деле и пути как можно больше и не забывайте первоначальных сведений.

О непреднамеренном обучении характеру

Однажды серое унылое платье было так хорошо отреставрировано, так хорошо перекроено и перешито, что попало в салон высокой моды, и стало кем-то сродни уважаемому преподавателю университета. К нему приходили разные ученики: веселые, озорные, ироничные и шустрые…, а обучение длилось не один день. И на каждом занятии и уроке, на каждом экзамене ученики, какими бы они ни были, примеривали это отличное платье серой печали, потому что иначе они потеряли бы доброе расположение преподавателя. Регулярные занятия принесли неутешительные итоги. На выпускном испытании, какими бы характерами ученики не обладали, они все сшили на себя и одели серые унылые платья, а вскоре и сами превратились в эти серые унылые платья.

Мораль состоит в известной народной мудрости, что с кем поведешься от того и наберешься, но с небольшим отличием, касающимся учителей: учитель всегда сеет в учениках не только знания, но и свой характер, поэтому беря знания со всем остальным надо быть осторожнее.

О бережном отношении к очарованию

С самой красивой девушкой своих снов Алик познакомился на реке. Его принесло к ней течением, когда она, неподвластная этому течению, сидела прямо на воде и о чем-то мечтала.

Алик лежал в лодке с невысокими бортами, он давно заприметил ее, но, имитируя внезапную встречу, делал вид, что не видит, а показал, что заметил, когда они оказались нос к носу, когда отрицать факт встречи стало невозможно. Он пошутил о случайностях судьбы, она что-то ответила недоверчиво, но не отталкивающе, а, наоборот, предлагая продолжение…

Потом она оказалась гостьей в его доме, а потом – исчезла. На ее месте появилась другая, лицо которой уже не несло прежнего очарования…

Может, это была она же, но спустя время, а может, и вовсе – другая. Все же очарование – лишь момент, мгновение, которое мало кому удается пронести через всю жизнь, которое как свеча, вынесенная из храма, может погаснуть уже через несколько шагов от ветра, при ненадлежащей защите.

Очарование может погаснуть и от завистливых взглядов, от сплетен, от всего того, что вмешивается в нашедшие прекрасное течение мысли, сбивает их водоворотом, затягивает в темную пучину, подальше от света, а затем отпускает, когда очарование остается где-то позади невозвратного течения времени…