Андрей Дробот - Двенадцать месяцев восхождения

– Марина, отвернись, – попросил он, но Марина и не подумала отворачиваться. Ей было интересно.

Рекламный агент не заставил себя ждать, он быстро скинул одежду, и между ног у него действительно ничего не оказалось, кроме заметного красноватого шрама. А в остальном – пустота. Лицо его выражало довольство. Обнажение уродства нисколько не волновало его. Он предлагал хороший выход избавления от проблем, огорчений и беспокойств, который испробовал на себе, а значит, был честен.

Мораль следующая: инстинкты настолько доминируют в жизни, что, кажется, лучше от них избавиться, чем идти у них на поводу, но тогда вымрет само человечество…

О сложности получения чистоты

Наступило Крещение, и народ устремился в церковь, чтобы наполнить сосуды крещенской водой. Пришел в церковь и Алик. Он налил освященную воду в пятилитровую канистру, но, собравшись уходить, открыл крышку, чтобы проверить, какова эта освященная вода. К своему удивлению он увидел, что она вся бурлит и со дна поднимается черная мусорная взвесь. Нести такую грязь домой он не осмелился.

Алик вылил воду и решил налить новую, тем более что к чану, где освящалась вода, снова шел поп, чтобы совершить таинство. За попом шли верующие и страждущие, но Алик в очереди был первым. Он оказался рядом с попом, когда тот читал молитвы освящения воды. Услышанное опять удивило его.

Молитвы были необычные, потому как сквозь слова святого писания слышались слова лукавые и, скорее, дьявольские, чем божественные. Алик задумался:

«Может, истинная вера попов, которые склонны ко всем мирским и властным грехам, порой более, чем самые грешные из верующих, творит такое с водой, превращая ее не в божественное откровение и очищение, а в дьявольское зелье. Какой человек освящает воду и какой ее разливает верующим, такова и вода».

Однако на людях Алик не показал сомнений. Он налил этой чистой на вид воды из чана освящения в свою канистрочку, вышел из церкви, открыл крышку… Опять грязь.

Мораль: чистота всего исходящего из источника зависит от того, насколько он сам чист.

О праздновании жертвы

В маленьком нефтяном городе праздновали день рождения Алика. Праздновали красиво. Вначале был фуршет с прекрасным столом, заполненным закусками и дорогими винами и шампанским. Затем состоялось торжественное награждение Алика какой-то грамотой перед строем чиновников, главным из которых был толстенький с коротенькими усиками. Видно было, что усач не проявлял особого уважения или любви к Алику, но исполнял порученное.

Затем гости вернулись к столам с угощением. Алик расположился возле главного стола с бокалом шампанского в руке. Он его просто держал. Он ничего не пил и не ел, он пребывал в потрясении, удивлении от виденного, что считал невозможным в силу того, что именно эти люди втоптали его в грязь. Тут к нему подбежали подростки, мягко схватили за руки и повели в рядом расположенный спортзал, чтобы как какого-то триумфатора подбрасывать на руках. Это было уже чересчур…

Мораль: иногда человека втаптывают в такую грязь, от которой уже недалеко и до глины, из которой делают предметы искусства, достойные восхищения.

О преображении с помощью хулиганов

Вид у Алика был неважный. Время потрепало его. Он нес множество свертков-покупок, ладонь крепко держала трость, подразумевавшую под собой немощность стариковскую, на которую и купилась компания искавших веселья хулиганов.

Они хотели покуражиться, выставить Алика в смешном свете, что-то говорили, а потом один из них схватился за трость, чтобы отобрать. Это вывело Алика из себя, и он стал тем, кем и был: крепким и сильным человеком.

Спина Алика распрямилась, руки освободились от покупок, он схватил трость за конец, который обычно упирается в землю, а другим концом трости, имевшим загнутую, как крюк, ручку, стал поочередно ловить за шеи хулиганов, подтаскивать к себе и поддавать им.

Хулиганы, увидев истинный облик Алика, хотели разбежаться, но не тут-то было. Алик поочередно ловил хулиганов крюком трости за их шеи, подтаскивал к себе, а затем отпускал и давал хорошего пинка. Это действие напоминало бешеную карусель. Натешившись над хулиганами, Алик продолжил путь к дому.

Мораль: чтобы воспрянуть силами, иногда надо, чтобы кто-то подначил, и тут не имеет значения кто, пусть даже и враги.

О том, что не надо создавать о себе плохое впечатление перед высшими проверяющими

В каком-то магазине на втором этаже работал Алик, но работал ни шатко ни валко. Ему не нравился ни сам магазин, ни его работа, он не видел перспектив, им овладела растерянность: он не знал за что хвататься, и ничего не делал…

В магазин зашел властный мужчина в строгом форменном черном костюме, похожий на проверяющего, или на владельца этого магазина, которого Алик, правда, никогда не видел. Скорее – на проверяющего, причем из высших инстанций, именно об этом говорили все чувства Алика.

Мужчина не проронил ни слова, он одним взглядом оценил состояние Алика и крайне неудовлетворенный реакцией того на условия, в которые тот поставлен, ушел без сомнения, чтобы куда-то передать полученный результат, а оттуда уже последует реакция.

«Дело может принять плохой для меня оборот», – подумал Алик и сбежал по лестнице на первый этаж, стремясь догнать этого мужчину, но тщетно, потому что это был ангел.

Мораль: высшие силы, если они существуют, проверяют человека на способность выполнять порученные ему судьбой задачи, их не обмануть, не переубедить, они видят все, поэтому не надо их огорчать.

О низком управлении

За несносный характер авиакомпания уволила высококлассных пилотов и отправила в рейс самолет, которым управляли через портативные компьютеры два стюарда, сидевшие прямо в салоне рядом с пассажирами. Это Алик понял, лишь когда пролетел уже не менее половины пути, и когда самолет хорошо тряхнуло в турбулентности так, что сбились настройки в компьютерах стюардов, они принялись перезагружать оборудование, а пока авиалайнер трясло и качало, он то резко набирал высоту, то снижался, и амплитуда этих движений все увеличивалась. Пассажиры тревожно смотрели в овальные окошки на стелющиеся внизу облака, бегали в хвостовую часть самолета и наблюдали за стюардами, которые и сами были в панике от происходящего. Один из них все подскакивал и порывался по старой памяти побежать в кабину пилотов, но, вскочив, вспоминал, что пилотов в кабине нет, и обреченно садился на место.

Самолет продолжал то вставать на дыбы, как норовистая кобыла, то нестись к земле. Положение было ужасное, и Алик с горечью вспоминал, как впопыхах, недостаточно сердечно, попрощался с матерью… Он старался успокоить себя обманными мыслями, будто находится внутри современного авиасимулятора, что это какая-то взрослая игра, каких сейчас немало, но каждый раз возвращался к тому, что знал точно: полет реален и страх, выступивший блестящими каплями пота на лицах заигравшихся стюардов, доказывал это.