Валерий Юабов - Всё Начинается с Детства

Надо сказать, что я много раз слышал это слово в школе, на уроках, но до сих пор оно звучало для меня несколько отвлеченно. А сейчас вдруг обрело конкретный смысл, наполнилось реальным содержанием.

Дядя Робик начал строить хаммом, говоря по-русски – баню, и я был его единственным помощником. Мой любимый кузен Юрка уехал отдыхать с родителями в Киргизию, на знаменитое озеро Иссык-Куль. Только я и оставался той рабочей силой, которую дядя Робик мог использовать. Что теперь и происходило – к большому моему неудовольствию.

Итак, мы строили хаммом. Он должен был сделать дом деда более комфортабельным – и вообще, и по сравнению с соседскими домами, где зимних бань не было.

Летом мы, как и все наши соседи, пользовались душем, который был устроен во дворе. В большой желтый бак заливали из шланга воду, за день она нагревалась так, что становилась совершенно горячей – вот тебе и баня. Зимой же приходилось отправляться в баню настоящую, которую бабка с дедом посещали уже много лет.

Для деда Ёсхаима поход в баню был настоящим праздником, который планировался заранее. В банный день бабушка аккуратно укладывала в дедову котомку чистое белье. Дед не забывал напомнить, что придет поздно, потому что пойдет еще и к своему парикмахеру. Именно к своему – дед доверял свою голову далеко не каждому, кто умел держать в руках ножницы и бритву!

Поздно вечером дедушка возвращался домой преображенным. От него пахло чистотой, парикмахерской и еще чем-то приятным. Алели его щеки, опаленные жаром бани. Снежно-белая бородка пышно обрамляла лицо. Выбритая голова была словно отполирована, от нее прямо-таки исходило сияние, будто она стала почти прозрачной и дедов ум лучезарно через нее светился…

Сразу становилось понятно, что омовение дедовой лысины дома не способно дать таких замечательных результатов! К тому же после бани дед Ёсхаим долго пребывал в хорошем настроении.

И все же было принято решение строить свой хаммом. Настоял на этом Робик.

Пожалуй, Робик был единственным членом семьи, который заботился о благоустройстве дома и двора. Он постоянно был полон замыслов, которые ему не терпелось осуществить. То возникала идея заасфальтировать двор, то – перекрыть прохудившуюся крышу, то – вот как теперь – построить баню. Любой из этих проектов требовал финансирования. Тут и возникали серьезные трудности…

Робик готов был продумать проект с начала до конца, готов был вкладывать в него свой труд. Но денег он вложить, увы, почти не мог. Он и работать-то начал недавно. Единственным человеком, который мог дать ему деньги был дед Ёсхаим. А я уже рассказывал, какие муки испытывал дед при покушении на его кошелек.

Когда бабушка Лиза требовала денег для покупки продуктов на базаре, это дед еще мог понять, поесть он любил. Поспорит, воскликнет «Ищь ти, какая!» – и выложит денежки. Но всякие там усовершенствования в доме и во дворе он искренне считал полной нелепостью. Мне кажется, дед и в пещере чувствовал бы себя вполне комфортабельно, лишь бы дали ему охапку соломы, пару кальсон и будильник. Поэтому каждый раз, когда в голове у Робика возникал новый проект, первой его стадией была долгая баталия. Точнее сказать – осада крепости под названием «Дед Ёсхаим».

Начиналась она обычно так… Семья собиралась за обедом в сравнительно полном составе – то есть, кроме стариков и Робика, за столом был еще кто-то из братьев и сестер (случалось, что и мы, дети). В какой-то момент Робик оживленно и громко (даже очень громко, чтобы услышал дед) начинал рассказывать: «Зашел я тут на днях к другу – и случайно увидел…»

Вот в этом-то «случайно увидел» и заключалась вся соль рассказа. По мнению Робика, он таким образом, во-первых, снимал с себя подозрение в том, что сам придумал новшество. Во-вторых, он доносил до деда мысль: у других это прекрасное новшество есть, а у нас – нет.

Дед, конечно, этот замысел легко разгадывал. Еще бы! Ведь Робик не утруждал себя изобретением новых способов «осады крепости». Может быть, он надеялся, что у деда плохая память. Увы, он ошибался! Услышав, это знакомое «случайно увидел», дед сразу же соображал, что его любимый сын снова что-то замышляет, и начинал «глухую оборону»: еще ниже склонялся над тарелкой, всем своим видом показывая, что он занят только едой, наслаждается ею, ничегошеньки не слышит и слышать не желает… Правда, бородка его от возмущения начинала подергиваться очень резко, слишком резко для человека, который мирно и с удовольствием вкушает свой обед.

Проиграв первый раунд, Робик переходил к прямому нападению.

– Папа, слышишь, а? Правда, здорово? Нам тоже надо сделать, правда?

Тут уж деду, хочешь не хочешь, приходилось отвечать. И отвечал он ударом на удар, всегда одинаково:

– Аз пуль гапзан!

В переводе на русский это означает примерно: начинай разговор с денег. Но можно перевести и немного иначе: что время тратишь? Говори конкретно, сколько это будет стоить…

Тут уже бедному Робику приходилось совсем трудно. Он хорошо знал, что за этим последует, и как мог оттягивал неприятную минуту. Но сколько бы он ни расписывал, насколько лучше станет жизнь всех членов семьи, когда, например, двор будет заасфальтирован или будет построена баня, – дед повторял свое:

– Аз пуль гапзан!

Наконец, Робик сдавался.

– Это будет стоить… – тут называлась цифра, явно заниженная, – совсем недорого, видишь?

Однако дед уже снова ничего не слышал. Он неторопливо ел, смачно покряхтывая, потом откидывался на спинку стула и, поглаживая свое сытое брюхо, сообщал наконец сыну, что не видит в очередном благоустройстве никакой нужды.

Повторяю: дед не притворялся. Ему, который в самые лютые морозы сидел в своей деревянной конурке – сапожной будке, – представлялась совершенно нелепой идея строить зимнюю баню. Зачем такие затраты? Чем плохо в городской бане?

Решительно высказавшись, дед брал в руки молитвенник и начинал благословлять Всевышнего за то, что тот в очередной раз предоставил пищу ему и его семье…

Таким образом, он недвусмысленно показывал: закончена трапеза, закончен и разговор.

Но у Робика оставалось еще одно средство. Надежное и испытанное: привлечь в союзники свою мамашу. Она была бойцом опытным и могучим, ее атак дед не выдерживал.

– Ёсхаим, Робик прав. Не упрямься, дай сыночку денег, – решительно заявляла бабка.

Конечно, и тут дед сдавался не сразу, но он понимал, что рано или поздно бабушка Лиза его убедит, точнее – принудит. И он мрачно отвечал:

– Подумаю.

Вот таким-то образом Робик неизменно добивался победы.

В-ж-ж-и-и-к, в-ж-ж-и-и-и-к, протяжно скрипели колеса самоката. Я вез на нем кирпичи… Они стояли штабелями у кладовой, что возле Юркиной квартиры. Кто и когда их сюда завез, не знаю, но одно было ясно: кирпичи эти уже хорошо послужили людям и служба была долгой. Я бы сказал, что они выглядели угрюмыми, эти большие – больше и толще обычных – кирпичи. Их покрывали серые пятна засохшего раствора, кирпичная окраска поблекла, грани и углы кое-где были обколоты…