Ким Корсак - Предел погружения

– Отбой боевой тревоги, – командир выпрямляется в кресле, – от мест по всплытию отойти. Свободным от вахты разрешаю выход наверх… только учтите, что вахта сменится через пятнадцать минут.

Старпом энергично кивает:

– Надо посмотреть, как лодка снаружи. Помять мы вроде ничего не должны, но бережёного бог бережёт.

На воздух, наконец-то! Саша делает шаг, другой к выходу и останавливается, виновато поворачивается к командирскому креслу, из которого неловко выбирается Кочетов.

– Извините, товарищ командир, – она смущённо улыбается. – У меня с собой только осенняя куртка – я подумала, может…

– Возьмёте пальто у любого из вахтенных. Дмитрий Алексеевич, – он поворачивается к худенькому Веснушке, – вам заступать. По комплекции вы всё-таки ближе к Александре Дмитриевне, чем я или наш боцман.

– Она и в моём пальто всё равно утонет, – Веснушка машет рукой, поворачивается к Саше. – Четырнадцатая каюта, слева в шкафу. Или хочешь – я сам тебе покажу. Пошли.

Благодарно кивнув командиру, она идёт к выходу следом за Веснушкой. Оборачивается – Артур вылезает из-за пульта, согнувшись, энергично растирая бедро.

Нога затекла? Или судороги?

Ладно. От ходьбы, от движений ему наверняка станет легче.

Снежок похрустывает под сапогами, щёки щиплет. Ветра нет совсем, и флаг, вместо того, чтобы гордо развеваться, лениво свисает вниз.

Пашка проверяет ещё раз, крепко ли вбили флагшток.

– Не боись, не свалится, – Артур усмехается. – До завтра уж наверняка простоит.

– Интересно, на фотках его хоть видно?

Артур пожимает плечами. По-хорошему, в кадр должны были влезть и они все, и флаг, и лодка… ну, хотя бы её рубка. А на деле давно известно, откуда руки растут у матросов – хорошо ещё хоть замполитовский фотоаппарат не ухнули в полынью.

За плечом смеются, Лёха встряхивает в руках Димино пальто – пуговицы блестят на солнце так, что глаза слезятся.

– Да чего ты будешь бегать опять на лодку переодеваться? Хочешь, прям на куртку надевай, она у тебя всё равно как рубашка. И глотни сразу – вон, у Гриши есть.

Артур оборачивается, глядит, как на Сашку накидывают длинное, широкое черное пальто. Его пришлось снять, когда делали общую фотографию: гражданский должен быть в гражданском – и нет, Александра Дмитриевна, не прячьтесь в третьем ряду, говорил командир. Вас – поближе, рядом со старпомом.

Тоненькая фигура Сашки проваливается в пальто, как в сугроб. Длинные белые пальцы осторожно обводят звёзды на погоне. Светлые волосы стелятся поверх ворота, в солнечном свете отливают золотом.

– У тебя волосы отросли, – говорит Артур. Она поворачивается к нему, застёгивая пуговицу на груди. Руки болтаются в рукавах.

– Отросли, да. Я обычно ношу длинные.

Понятно.

Он не замечает, что переминается с ноги на ногу – соображает, когда слышит хруст снега.

Она-то чего молчит? Стоит и молчит.

Подходит чуть-чуть ближе. Щёки разрумянились, кончик носа тоже покраснел.

– Не холодно без шапки? – вырывается у него. Он мог бы отдать свою, всё равно сейчас никому нет дела, по уставу ты одет или нет.

Она рассеянно дотрагивается до виска:

– Не очень. А знаешь, почему лучше ходить без шапки? – наклоняется поправить голенище сапога – тоже не по размеру, но хорошо хоть такие нашлись у интенданта. Он не успевает спросить, почему: шапка слетает у него с головы, снежные брызги сыплются на веки, на нос, на щёки.

Ах так!.. Да я тебя!.. Сама напросилась.

Сашку обдаёт очередью снежков, белый вихрь сыплется за ворот, в рукава. Он не промахивается, и он быстрее её, и сапоги на нём не вдвое больше, чем надо. Она кое-как пытается отстреливаться, но достать его получается плохо – и она больше не уворачивается. Стоит, тяжело дыша, грудь ходит ходуном, и, когда он подходит ближе, она с пронзительным боевым кличем прыгает к нему, сцепляет руки у него на шее. Пальцы в мокрой перчатке старательно пропихивают снежок ему за шиворот.

Ну нет уж. Он хватает её за плечо, за талию – может, он в самом деле поскользнулся? – и неловко падает в сугроб, утягивая её вниз своим весом.

Под ним – Сашкины бёдра, живот, грудь в складках плотной ткани. Распахнутые сине-серые глаза смотрят снизу вверх. Брови, ресницы обсыпаны снежной пылью, и щёки тоже в снегу, и кусочек шеи под шарфом. И надо вставать, не хватало ещё Сашке простудиться.

Вот только…

Розовый рот приоткрывается – может, просто в попытке глотнуть побольше воздуха. Трещинка в уголке – маленькая, поджившая. Малиновый кончик языка.

Он машинально наклоняет голову, остаются какие-то миллиметры, но ведь здесь нельзя, не получится, здесь, как только он коснётся…

– А теперь, уважаемые телезрители, вы можете увидеть брачные игры тюленей!

Блядь.

Что и требовалось доказать.

Он рывком приподнимается на локтях, смотрит на Гришу. Тот на всякий случай отступает назад.

– Слушай меня, Николай Дроздов, – Артур встаёт на ноги, машинально протягивает руку Саше, торопливо отряхивающейся. – Ещё раз так подойдёшь, и следующим полярным зверем, которого ты увидишь, будет песец.

– Да ладно, не заводись, – ещё и ржёт. – Я чего спросить хотел: мы с Лёхой и Ильёй собрались пройтись. Тут в паре километров «Александр Невский» всплывал пять лет назад. Думаем глянуть, может, осталось что – флаг, там, или письмо от команды.

Артур прикидывает в уме. Пройтись бы неплохо, но он собирался вернуться на корабль, проверить системы.

– Командир разрешил, – хитро добавляет Гриша.

– Конечно, разрешил, – хмыкает Артур, – без клистирной трубки корабль часок-другой обойдётся. А без комдива-три – хуй там! Я на корабль, мне ещё с клапанами ВВД ебаться.

– Ну, как знаешь. Желаю не заскучать, – Гриша отходит всё с той же хитрой ухмылочкой. Артур поворачивается к Саше, запоздало соображая, что выругался при ней.

Саша поддевает носком сапога искрящуюся снежную пыль.

– Ты правда на корабль?

– Угу.

Бедро в который раз за день скручивает судорогой, и Артур жалеет, что не сообразил захватить Гришку с собой и заставить его вколоть-таки ему, Артуру, препарат, от которого эта гадость пройдёт окончательно.

– Тогда я тоже на корабль. Хоть куртку сниму.

Артур рассеянно кивает, наваливаясь всем весом на ногу, которую раздирает боль. В конце концов, Гришу можно и не ждать.

«Знаешь, Караян, у меня тоже почти три месяца бабы не было, но я хотя бы не пытаюсь никого завалить прямо на снегу. Неужели настолько припёрло?»

Или нет, лучше так: «Караян, а ты знаешь, что командир военного корабля имеет право регистрировать брак? Помяни моё слово – после того, что ты вытворял с Вершининой, тебе придётся жениться на ней прямо на лодке. А для брачной ночи мы вам, так и быть, трюм торпедного отсека освободим».