Ким Корсак - Предел погружения

Паша гоготнул, спускаясь по трапу, гулко топая ногами. Можно, конечно, ещё что-нибудь посмешнее выдумать, но на это времени много, пусть Артур даже не рассчитывает, что до возвращения в базу все забудут, как он в снегу кувыркался. Охуеть какой самец нашёлся. Он, Паша, может, тоже хотел бы Настюху к себе прижать, а она за тыщи миль.

Всё-таки правильно баб в море не берут. Даже самая нормальная как начнёт улыбаться и ресницами хлопать – всё, пизда кораблю.

«Караян, а не хочешь ли ты сдать командование дивизионом – например, мне? Я точно буду смотреть на помпы и компрессоры, а не на задницу Вершининой!»

Паша потянул на себя дверь, вошёл в каюту. Артур сидел на своей койке, вытянув ногу в проход, навалившись локтем на стол, и, кажется, похрапывал. Они недели две последние вообще толком не спали – не мудрено.

Паша аккуратно переступил через ногу Артура, повернулся к койкам и охнул: глаза Артура были приоткрыты – вокруг расширенных зрачков розовые пятнышки лопнувших сосудов, рот тоже приоткрыт – и это не храп, господи, это какое-то утробное бульканье…

Паша сдёрнул вниз рукоятку «Каштану»:

– Карцев – медчасти!

Никакого ответа. Паша притопнул ногой:

– Медчасть, вашу мать, слышите меня?

– Есть медчасть, – сонный голос фельдшера.

– Артур сознание потерял, еле дышит! Бегом в четырнадцатую!

Короткое, испуганное «есть!»

Так. Пульс. Вроде бьётся… но ему шею раздуло, что ли? Она же не была такой толстой. Даже кадыка не видно. И он красный, он весь красный.

Пашка выхватил из тумбочки бутылку с водой, вылил её Артуру на голову. Вдруг поможет? Сейчас придут врачи, разберутся.

Так. Доложить командиру. Знать бы хоть, он на борту или всё ещё снаружи.

– Карцев – центральному! Караян потерял сознание у себя в каюте, я вызвал медиков.

– Есть центральный, – резкий голос старпома. – Вас понял, передаю на берег командиру и врачу. Держите меня в курсе.

Ах ты ж блядь. Гришка тоже на берегу. И не просто на берегу, а намылился в ебеня искать флаг с «Александра Невского».

Дверь стукнула, вошёл фельдшер Серёга и с ним Вершинина. Паша отступил в сторону, пропуская их. Вершинина присела рядом с Артуром, протянула руку – Серёга снял с шеи стетоскоп, отдал ей.

– Фенобарбитал? – спросила, не оборачиваясь.

– Ну да, – Серёга прочистил горло, – он попросил от судорог укол сделать. А я только что с берега… в голове вата, вот-вот засну. Ну я и подумал, что ему это уже кололи раньше. Надо было в карточку посмотреть.

– Что в карточке?

– Предрасположенность к аллергии на лекарства. Про барбитураты там ничего нет, но я должен был проверить, сначала вколоть микродозу…

– Адреналин, – скомандовала Вершинина. – Потом преднизолон.

Серёга закатал рукав РБ Артура, вынул из чемоданчика шприц, ампулу. Стекло хрустнуло, Паша инстинктивно отвернулся.

Не смотреть всё равно не получалось.

Вершинина оттянула нижнюю челюсть Артура, потом веко.

– Артур, слышишь меня?

Глаза Артура чуть прищурились. Он кивнул не сразу – вяло, через силу.

Вершинина привстала, потянулась к «Каштану».

– Вершинина – центральному. Анафилаксия, нарушена проходимость дыхательных путей. Готовьте процедурную, будем интубировать трахею.

– Есть готовить процедурную, – отозвался старпом. – Кают-компания подойдёт? Мы сдвинем столы.

– Хорошо, – она отпустила рукоятку переговорного устройства, повернулась к Серёге:

– Включи в кают-компании кварцевую лампу. Подготовь инструменты, проверь ларингоскоп и дыхательный мешок.

– Есть!

Задержав руку, Серёга аккуратно вынул иглу, сунул в мусорный пакет шприц, разбитую ампулу. Стекло противно звякнуло.

Он вышел.

Вершинина повернулась к Паше – белая, как бинт.

– Артура нужно отвести в кают-компанию.

Паша потянулся к рукоятке:

– Двоих трюмных в четырнадцатую!

Закинул себе на плечо руку Артура, потянул его наверх. Хоть из каюты пока вывести.

«Каштан» снова зашипел:

– Врач будет на борту в течение получаса.

– Как только появится – в кают-компанию.

Вершинина вышла из каюты, аккуратно придержала Паше дверь. Матросы Кряква и Данилов уже шагали по коридору – при виде бессознательной тушки их командира дивизиона на лицах начал расползаться страх.

– Ведите. Осторожнее, чтобы он не ударился головой, – велела Вершинина и пошла к переборочному люку.

Артур лежит на столе с запрокинутой головой, подставив беззащитное горло. Хрипит. В чёрном квадратике прыгают цифры пульса – сто двадцать три, сто двадцать, сто двадцать пять.

Веки вздрагивают – опухшие, тёмно-розовые. Ноздри раздулись, в уголке рта влажно блестит слюна.

Нужна преоксигенация. Нужно нормальное обезболивание. На всё это уйдут лишние минуты, которых у неё, возможно, нет.

– Ларингоскоп.

Рукоять ложится ей в ладонь. Четвёртый размер клинка, должен подойти. У Артура длинная шея, прямой клинок подошёл бы больше… хотя изогнутым легче удерживать язык.

Вставить клинок – вот так, как показывал Долинский в больнице. Как она вставляла в рот манекену на зачёте. Нет, не давить на челюсть, ни в коем случае – можно повредить зубы, и будет Артур ходить с щербатым ртом. Вот сюда, в ямочку валлекулы… да, вот это, узкое, багровое – голосовая щель.

– Трубку.

Сюда, между голосовых связок… теперь надо вынуть из трубки жёсткий каркас, чтобы она стала гибкой и прошла глубже. Сергей вытаскивает его – как-то слишком резко.

Хорошо, что она всё-таки брызнула Артуру в горло лидокаина. Он сейчас практически без сознания, он не должен чётко ощущать боль, но чувствовать, как тебе раздирают глотку – тяжко.

Сколько же слюны.

Ниже трубку, ниже, за голосовую щель. Восемнадцать сантиметров… ещё хотя бы парочку. Давай же, пропихивайся!

Аккуратнее, аккуратнее, нежнее.

Такие вещи делает анестезиолог-реаниматолог. После практики, после интернатуры, а не с четырьмя курсами и заброшенной учёбой…

Рассуждать – потом, сейчас – раздуть манжету.

Да, Серёжа, давай сюда дыхательный мешок. Прикрепить к манжете – и нажимать с силой, размеренно, как учили.

Раз. Два. Вдох. Выдох.

Грудная клетка Артура приподнимается и опускается в такт нажатиям.

Хорошо. Теперь зафиксировать трубку. Отёк уже потихоньку спадает, и, когда Артур сможет нормально дышать сам…

Ах ты ж господи, чуть не забыла.

– Продолжай, – она сует Сергею дыхательный мешок, берёт стетоскоп. Прижимает круглый диск к груди в густых чёрных волосках. Наверное, они мягкие на ощупь – через перчатки не почувствуешь.

Ну разумеется, справа дует сильнее.

– Сергей, поправь трубку. Чуть левее. Ниже. Ага, вот так. Фиксируй.

Она забирает у него дыхательный мешок, сжимает и разжимает пальцы, пока Сергей отрывает белую полоску пластыря, обклеивает трубку, оборачивает скулы и подбородок Артура. Сбоку он аккуратно затягивает узелок.