Александр Бизяк - Клубника под хреном

– Хочу шалаш поставить.

– Шалаш?! А вам не тесно будет в нём?

– В тесноте, да не в обиде…

– Доброе решение! – похвалил Горячев. – Будешь жить, как Ленин в шалаше в Разливе.

– Ленин тоже не один скрывался в шалаше, – хихикнул Иосифян. – А напару с проституткой политической Зиновьевым.

– Ленин жил в скромном шалаше из хвойных веток, а мой шалаш будет двухэтажным и под шифером! – Ответил я соседям.

Тут вслед за Горячевым сквозь пограничные кусты продрался парень:

– Иваныч, всё в порядке. Крышу на сарае залатал. С тебя бутылка.

Парень протянул мне руку и представился:

– Печенкин Лёха. Буду нужен, свистни. В Мележах меня каждая собака знает.

Родионов

Мои двоюродные братья Леонид и Виктор, оба инженеры, имеющие опыт в обустройстве загородных дач, по-братски вызвались осуществить мою мечту. За основу взяли чертежи летнего строения, называемого «Сказка». Но при этом обещали «Сказку сделать двухэтажной былью».

И стройка началась. Мы с женой были брошены на подсобные работы – месить бетон, строгать доски на деревообрабатывающем станке, подаренным нам дядей, подавать им молотки и гвозди, сгонять в сельпо за квасом, готовить завтраки и сытные обеды, а на ужин выставлять на стол бутылку. Но главным требованием было – не лезть к ним под руку с советами (особенно это меня касалось, учитывая мои деканские замашки).

Приезжали добровольные помощники: Юра, сводный брат жены, который жил в Ташкенте, но отпуск проводил на нашей стройке; друзья, коллеги, знакомые коллег.

Большую лепту в освоение участка внёс Олег Александрович Родионов.

Доцент ВГИКа, кинооператор, мой давний друг. Вспыльчив, строг, но справедлив. Сколько вёрст мы намотали с ним на его видавшем виды жигулёнке, рыская по пустым складам в поисках стройматериалов!..

Не забуду случай, как мы с Олегом отправились в лесхоз за брёвнами.

Въезжаем в деревеньку Лужино. На крыльце сельмага мужик из кружки пиво цедит.

– Земляк, не подскажешь, как найти начальника?

Мужик сдул с кружки пенку. Промахнувшись, на сапог.

– А на кой он вам такой ?

– Какой такой?

– Пахомыч с субботы в несознанке. Намандячился у крестника на свадьбе.

Родионов почесал затылок:

– Невезуха!

– Ладнось, мужики, потопали к Пахомычу! – Сжалился мужик. – Стану ему ухи оттирать, чтобы протрезвел.

– Помогает? – недоверчиво спросил Олег.

– А то! Только уговор: за ухо возьму с вас по две кружке пива.

– А сколько у Пахомыча ушей? – Осведомился Родионов.

– До свадьбы было два… Лады, потопали к Пахомычу. Его изба – на заду деревни.

Метрах в ста от пахомычской избы проводник притормозил. Прислушался.

– Живой, однако!

Из избы начальника лесхоза раздавался богатырский храп.

Проводник выбил сапогом калитку, подошел к окну, локтем выдавил фрамугу. Из окна на нас пахнуло плотным бормотушным перегаром.

– Пахомыч, до тебя – клиенты!

Пахомыч с напрягом приподнял башку (так тяжеловес отрывает штангу от помоста).

– Сведи их на пятую засеку. ДеревА ошкурите в Собачьей балке. Бензопила сломалась, пусть двуручной пилят.

Пришли на пятую засеку. Нашли четыре мачтовых сосны. Проводник вручил нам двуручную пилу.

Мы принялись за дело. Но после первого запила, Олег с размаху отшвырнул пилу.

– Такой пилой комару яйца только обрезать! Командир, а ну, сгоняй за мужиками, пусть помогут!..

– А чё гонять за ними? Вот они!

На поляне появилась волокуша. Печенкин был тут-как тут. Нюх на клиентуру у Лёхи был собачий!

Печёнкин

Печенкин Лёха! Ему бы позировать художнику: красавец, волосы до плеч, голубоглазый, рубаха нараспашку, на груди болтается латунный крестик. Всё бы хорошо, если бы не пил. Но не пить не может. Объясняет это тем, что систематическая выпивка облегчает ему жизнь. А жизнь, по его словам, у него такая выдалась, что и татарину не пожелаешь.

Позапрошлым летом Печенкин остался круглым сиротой. С интервалом в месяц потерял отца и мать. Отец, будучи в крутом подпитии, утоп в Курёхинском болоте. Злые языки трепались, что он и вовсе не утоп, а просто-напросто убёг из дома. Его не раз встречали с какой-то молодухой – то в Суздале, то в Муроме, то в Костроме, то во Владимире, то в Ярославле – в «Золотом Кольце».

Мать скоропостижно умерла в коровнике во время дойки. Скопытилась прямо под бурёнкой. Ухватилась за ее сосок и повалилась на ведро, расплескав парное молоко. Осиротевшую корову Печенкину, со слезами на глазах, по наущению соседей пришлось сдать на Киржачский мясокомбинат. Для Лёхи потеря Зорьки обернулась горем. Ведь он любил её (признаться страшно) больше, чем отца и мать. Привели буренку в дом, когда Печенкин был еще пацаном. Он привязался к ней, как к родному существу. По пять раз на день навещал ее на лугу, где паслось деревенское стадо, поил колодезной водой, на рога одевал веночки. Теперь, в одночасье потеряв и Зорьку, и отца, и мать, Лёха по ночам мучительно ворочался в постели и не мог уснуть. Ему неотвязчиво грезилась убиенная буренка. Отец и мать его не навещали, а вот Зорька объявлялась постоянно. Шершавым языком ласково лизала Лёхе щёки и жалобно мычала…

Не представляю, как без Лёхи я бы смог поднять участок. Печенкин привозил навоз для грядок, гравий для бетонного замеса, горбыль, кусты смородины, малины, черноплодки. За каждую доставку – по бутылке.

Полеты не во сне, а наяву

Вот уж верно говорят в народе: если человек талантлив, то во всём. Вспомним Катерину из «Грозы» Островского: «Отчего люди не летают так, как птицы?». Летают, Катерина! Еще как летают! И Лёха это доказал.

Нужно было на участке столб вкопать под провода. Тут как тут объявляется Печенкин. По пояс голый, с мотком проволоки на шее, точно с траурным венком для похорон, в стоптанных сандалиях на босу ногу, с монтёрскими «когтями», и волочит за собой длинную хилую жердину.

– Командир, лопату! – командует Печенкин.

Я мчусь за лопатой.

Лёха роет яму посреди двора, вкапывает жердь, на сандалии цепляет «когти» и начинает карабкаться наверх.

– А нормального столба ты не нашел?! – Выговариваю Лёхе.

– И такой сойдет!

Жердь под тяжестью Печенкина вихляет, как осина на ветру. В панике сбегаются соседи. Женщин просят разойтись – зрелище не для слабонервных. Силком уводят Инессу Леопольдовну, преподавателя английского. (Она на восьмом месяце беременности, не начались бы преждевременные роды). Галина, супруга сценариста Аркадия Мазильщикова, приехавшая на трехдневную побывку к мужу, хватается за сердце.

Остались какие-то полметра до макушки, но жердь предательски трещит, и Печенкин, точно птица, высоко взмывает над Дубками.

Как не вспомнить здесь легенду об Икаре?! «И просил Дедал сына своего: «Не поднимайся слишком высоко.… Но Икар забыл наставление отца и поднялся очень высоко, приблизившись слишком близко к Солнцу»…