Наталия Медведева - Любовь с алкоголем

— А что этот парень, которого вы хотели как постоянного?

— Я могу сейчас либо очень сильно к нему привязаться, либо знаете, как в списке SPAN ставят плюсик — беседа проведена. Могу поставить в этом воображаемом списке против него плюсик и всё. Он, наверное, не понимает всей важности положения. К тому же он сам должен какое-то важное решение принять в своей жизни… Хотя я сказала ему «помоги мне», и он, кажется, понял… Вы можете мне назначить свидание с врачом, чтобы он выписал мне таблетки?

— Какой-то мудак стащил с меня куртку, может, тогда и ключи выпали из нее… Бля! Вернитесь еще раз, а? Всех выгнали?

— Всеэээх… худооожнички…

— А что же Милош?

— А Милош сам в жопу пьяный. Да там вооще все… Слушай, а может, ты без ключа можешь?.. Я сам вооще… даже пиджак не дали забрать, деятели!

— Давайте, ребятки, думайте. Отвезти тебя, а? У менеджера можно попросить ключ! Поздно, правда, уже…

— Нет там никакого менеджера и моей подружки нет! — Славка зло стукнула кулаком по машине, около которой она и стояла стремя… собутыльниками! Людьми, с которыми познакомилась несколько часов назад, напилась и теперь была изгнана, как и все остальные, из лофта Милоша.

Милош их, впрочем, не выгонял. Из ателье художника его лофт превратился в ночлежку и приют со своей иерархией и порядками. С типом, говорящим «вооще» — еще он говорил «штучки», имея в виду женские прелести, электронику-информатику, документы, которые ему не давали, и женское белье, потому что подрабатывал в магазине женской одежды, — Славка с ним выеблась. За перегородкой. Несколько таких было установлено в гигантском лофте, разделяя его на клетки-квартиры. Сам лофт находился в здании, идущем на снос. Одна из его стен была составной двора-колодца, куда выходили окна вполне нормальных зданий, не на снос. Там жили мексиканцы, недавно поселившиеся в Штатах. Никто не говорил по-английски. И вот эти люди вызвали полицию! Люди, трясущиеся от страха перед властью, отважились ее привлечь! Что-то специальное надо было для этого устроить…

Машина принадлежала типу с длинными волосами, завязанными в хвост, в модных сникерсах, похожих на копыта. То, что они были абсолютно новенькими, делало их вдвойне безобразными. Тип был музыкантом, но работал в автомастерской. Он себя называл Дан, на

верное, был Данилой. Если бы здесь была Наташка, она бы сказала Славке, какой он музыкант! «От слова мудак! Накупил аппаратуры — он как вол работает, живет в клетке почти, да еще в Сан Бернардино! — и не знает, что делать со всей этой техникой. Потому что у него мозги способны считать только на умца-умца. Это ритм такой, как в блатных песенках, вроде «Это было в летнем парке над рекой! А познакомился я с девушкой одной!» или диско «I've got the power!» и бит на двадцать тактов! Он играет, как все те, кто не знает, что играть. Арпеджио! По всей клавиатуре и на педаль подольше жать, чтобы был этот фон, гул, заполняющий пустоту и отсутствие таланта, воображения!» Но Наташки здесь не было, и Славке, собственно, было наплевать, какой он музыкант, главное, чтобы домой отвез, а то у нее денег-то с собой не было на такси… И вооще, как говорил этот рано полысевший тип, с которым она выеблась, «офицер по разложению войск и населения противника»! да-да, была, оказывается, такая должность в армии, то есть уже в разведке, он был специалистом по китайскому языку, говорил по-французски хорошо, по-английски, разумеется, и без акцента по-испански, все это будучи сербским варваром! — не дай бог они ее оставят одну, как она «вооще» в квартиру попадет?! Третий, язвительно отозвавшийся о «худооожничках», сам был «артист» — всюду и везде таскал в сумке на плече каталоги с выставок и даже несколько небольших своих работ. Чем-то похожих — тонкими линиями и такими же тонкими, будто вырезанными скальпелем, фигурками, не признающимися почему-то

в абстракции, — на сюрреалистического Хуана Миро. Влад был русским. Славка видела его пару раз. Его присутствие позволяло говорить по-английски.

В лофте — то есть уже в сквоте, раз дом шел на слом — Милош устроил праздник по поводу организации им Ассоциации Сербских художников. Ну, ясно, ассоциация нажралась… То есть это было ясно Славке. Трезвых она не видела, потому что… видеть не хотела и потому что… они-таки ушли в нормальное для трезвых людей время. Потом, не все, кто пил, напивались до потери сознания, до отключки, до пробела в памяти. Как Славка, не помнящая, где она снимала куртку, кто ее снимал с нее и где выпал ключ…

У нее все было продумано! План составлен! Прощай, Родина! назывался. Она купила эти антиалкогольные таблетки — длинная алюминиевая трубочка с грязно-белыми круглыми таблетками, разделенными на четыре части… Надо было продержаться без алкоголя 24 часа, чтобы принять таблетку. Но ведь надо же было попрощаться с любовью! С алкоголем! Напиться надо было. Напоследок. В последний раз… Она высчитала все! напиться, на следующий день — хуёво будет — похмелиться, на третий выпить совсем чуточку, на четвертый не пить вообще. Можно было спать двенадцать часов! Побежать на АА митинги'. В SPAN! В библиотеку! К психу! как она называла психиатра… Она бы предпочла, чтобы с ней кто-нибудь побыл в этот период, отвлекая ее… как с ребенком в квартире, где отовсюду торчат оголенные провода. Не было никого. А теперь эта компания алкашей появилась…

— Ты на каком этаже живешь?.. В окно можно влезть… Поехали действительно, а то полиция приедет!

Славка села в машину, пытаясь припомнить, есть ли запасной ключ в квартире, где он может быть…

Они все поднялись к дверям квартиры и толпились в небольшом закутке. Поочереди мужики сунули в замочную скважину Славкиной квартиры свои ключи — у кого какой был… В этом был грубый тракторный символизм. Из квартиры напротив вышел сосед. Здоровенный черный тип со слегка замедленной реакцией и постоянным чувством вины — за черноту или замедленность?.. На нем были большие трусы. Он поскреб голую грудь и принес из своей квартиры ящик с инструментами. «Офицер по разложению войск и населения противника» был натренирован не только на пропаганду, но и на вскрытие замков.

Славка сидела на ступеньках, и все ее мысли были направлены на кухню, на холодильник. Там, за стеной, в десяти, может быть, всего лишь метрах, в холодильнике стояло вино. Пиво. И даже виски было там, на кухне. И сигареты! Она запаслась на прощальную пьянку. И она сидела и гипнотизировала себя — «спокойно, спокойно. Сейчас, еще полчаса — и я буду сидеть на диване, пить вино и курить сигарету. Спокойно». И уже она не думала, что это последняя пьянка, должна была быть последней. Что через два дня должна начаться новая жизнь. Она уже, как персонажи Чехова, эти жуткие русские, собирающиеся начать новую, светлую, чистую и счастливую жизнь, собиралась, но никогда не начинала…