Наталия Медведева - Любовь с алкоголем

Они вернулись к столу. Допили пиво, сакэ. Вильям расплатился с японкой. Они все сказали «орегато». Японка кланялась.

Из ресторана они вышли под провожающие возгласы поваров бара. Машина стояла на заросшем травой пустыре, служившем паркингом. Они молча сидели в машине, и она курила. Потом Вильям повез ее к себе.

— Ш-ш. Пожалуйста, тише. Не смейся. — Вильям шел впереди, по узкой дорожке между стеной дома и стеной из кустов.

— Мы что, захватываем чей-то дом? Ты не живешь здесь? — Слава поймала его руку.

Он остановился и обернулся. В темноте ее глаза казались больше — она во всю пыталась разглядеть, где они. «Норка на охоте», — подумал Вильям.

— Я не живу здесь один. Так что просто тихо войдем в мою половину. — Он сжал ее ладонь. — Хорошо?

— Хорошо. Я буду тихо, — прошептала она.

Вильям открыл дверь из тонюсенькой сетки против насекомых. Потом повернул ключ в замке основной двери. Они прошли короткий коридор и вошли в комнату. В спальню — большое ложе темнело посередине. Больше Слава ничего не смогла различить. Она сбросила норку и сама легла, откинувшись на спину. Вильям запер дверь и подошел к ней. Встал над ней. Она потянула его за руку на себя.

На ней были чулки, держащиеся за счет резинки на изнанке, по верхнему краю. Вильям почувствовал эту резинку на руке, просунув ее под юбку, под чулок. Он хотел касаться ее тела. Он высвободил руку, и резинка щелкнула о кожу ее ляжки. Скуластая девушка громко засмеялась, и он положил ей на губы ладонь. Она укусила его.

— Даглас, мы что-то противозаконное делаем? Что происходит?

Он не сказал, что отчасти да, против закона этого дома. Он давно хотел нарушить этот неписаный закон, но не знал, к чему это приведет, что последует. Он поцеловал ее в губы и подумал, что так хотел это сделать, и теперь, делая, думает о каких-то законах. Она трогала его волосы, перебирала их пальцами со смешным маникюром. Он опять поцеловал ее, стараясь думать не о законах, а о трех ступеньках, на которых она делает зигзаг бедрами.

— Может, тебе не стоит стричь волосы. Они у тебя мягкие и не будут стоять, как у ежа. Ты не японец. Ты русский, — она все трогала его волосы.

Он положил обе свои руки ей на бедра и, держа их, двигал ими вправо и влево, под собой. Она чувствовала на лобке его давящий член — он перекатывался вправо-влево. Он хотел задрать ей юбку, но она была слишком узкой. Сам он не вставал, а все сильнее давил на ее лобок. Она громко вздохнула и закинула голову назад. Он увидел ее вену и поцеловал, представляя, что прямо в пульсацию.

— Билл! Билл, ты дома? Ты вернулся? — это был голос женщины. Из-за двери. Не той, через которую они вошли, а двери напротив.

— Да. Я сплю. Спокойной ночи.

— О'кей, дарлинг. Спокойной ночи… Тебе ничего не надо?

— Нет. Пожалуйста, иди спать. — Вильям так и лежал на Славе. Он только приподнял голову, чтобы ответить.

Они услышали мягкие, удаляющиеся шаги, глухо захлопнувшуюся дверь. Потом Слава высвободилась из-под Вильяма и села, откинув с лица волосы. Рукав упал ниже локтя с приподнятой руки.

— Это твоя жена, Билл?

— Нет. Это моя мама. Шш. О, черт! Извини.

— Ничего, Билли. Ты обычно спишь с мамой?.. Отвези меня домой.

— Нет. Нет — я не сплю с мамой и нет — я не отвезу тебя. Я хочу, чтобы ты осталась спать здесь. Я имею в виду… Извини.

Слава встала и, расстегнув молнию на юбке, дав ей упасть на пол, вышла из нее, перешагнув. Она сдернула с себя блузку и бросила на матрас. Но та, как янтарное шампанское, полилась на пол. Вильям откинул покрывало, и девушка, сняв чулки и оставшись будто в черной набедренной полоске, легла, повернувшись на бок, спиной к Вильяму. Он все равно сам отвернулся и расстегнул ремень на брюках. Его член, ему казалось, коснется живота. Он разделся и, прикрываясь рукой, прижимая член к животу, скользнул в постель, накрыв и себя, и ее простыней.

— Спокойной ночи, Билли. Сладких снов, — девушка засмеялась.

Он видел изогнутую линию — от талии к бедру. Дюну. Слава-Маша опять засмеялась, и «дюна» вздрогнула. Вильям сдернул простыню и, обеими руками взяв ее за бедра, за таз, рванул вверх, на себя. Прямо на свой вздрагивающий член. Он тянул ее вверх, чтобы, повернув на живот, приподнять и поставить на колени. Сам он уже обеими ягодицами сидел на пятках, глядя вниз, на свой член, тянущийся к ее темноте между ягодиц. Слава что-то сказала, но он протянул руку к ее лицу и, найдя губы, закрыл ей рот. Она все равно что-то говорила. Уверенная, что за дверью кто-то стоит. И ей хотелось, чтобы ее слышали. И через несколько секунд раздался стук в дверь:

— Билл! Что происходит? Ты не один? Билл!

Вильям пихнул ее лицом вниз, в подушку.

— Мама, уходи. Пожалуйста, уйди, оставь меня в покое!

Женщина все стояла за дверью, что-то говоря. Слава высвободилась от Вильяма и, закутавшись в простыню, превратившись в куколку бабочки, отвернулась. Вильям опять извинялся, и ей даже показалось, что он сказал что-то по-русски.

Откуда-то с улицы доносилась музыка шарманки. Видимо, по улице ехал фургон с мороженым — этой музыкой он оповещал жителей, детвору, что есть мороженое, что можно выбежать из дома и, захватив с собой монеты из копилки, закрывающейся на ключик, купить эскимо или сладкую, холодную, 99 процентов артифишиал флэйвор [2] Artificial flavor — с искусственным привкусом. воду и, может быть, увидеть других детей, сказать им что-то, похвастать… Этот фургон с мороженым был происшествием в районах резиденций Лос-Анджелеса.

Слава встала — Дагласа не было в постели — и в сумерках, из-за плотно задернутых на окнах штор, подошла к зеркалу в углу комнаты. Овальное зеркало в деревянной раме на ножках — country style. Лизнув палец, она стерла темные пятна от размазанной вокруг глаз туши. Скуластая девушка вошла в ванную и, обернув голову полотенцем, чтобы не мочить волосы, встала под душ.

Кто-то вошел и сразу вышел. Через несколько минут дверь опять открыли. Слава стояла под водой, за плотной занавеской. Она почувствовала какой-то идиотский страх и крикнула: «Даглас, это ты?» Да, это был он.

— Зачем ты встала? — Он отодвинул занавеску в сторону и заглянул.

— Не волнуйся, я только на минутку, Билли. Можешь пойти сказать своей маме, что я почти ушла, — она задернула занавеску и подставила лицо под воду.

— Не торопись. Она уехала. Должна была уехать вчера. Но… Ты хочешь что-нибудь? Сок, кофе?

— Пиво! Если тебя интересует.

— Е-е, славянская привычка избавляться от похмелья. Знакомо.

— Вот и хорошо, что тебе знакомо. — Слава вышла, уже без полотенца на голове.

Она поискала расческу у раковины. Волосы ее были немного влажными, спутавшимися. Вильям стоял сзади. Он обнял ее, и влажные волосы коснулись его лица. «Норка промокшая», — подумал он.