Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

Может быть, наступило время понимать все заново, и у Ивана было своё видение. А про Наташу я не мог сказать ничего определенного. Но она преобразилась и перестала быть прозрачной. Теперь уж наверняка, окончательно.

— Для чего это кафе? — спросил я.

— Мне кажется, я тут работаю, — ответила она.

— Но как же ты тут работаешь?

— Очень просто.

— Но ты раньше не знала об этом?

— Не знала. Просто забыла. Я работаю в Доме Жизни. А как бы я знала про него?

— Да. Но ведь тебя убили, и ты была привидением?

— Я временно забыла о себе. А смерть не имеет никакого значения. Главное — жизнь. Если она у тебя есть, то ты её никогда не забудешь. Поэтому, я помнила. Иначе бы мы сюда никогда не попали.

Я сопоставил её слова со своей работе в Доме Смерти, а также с вызовами на роль Директора и понял, что Наташа представляет другую сторону медали, и мы не зря встретились. Жизнь и Смерть. Но это единение не имело чистого смысла. Я тут был в другой роли.

— И правда, — согласился я, — тогда ты скажешь, что находится внизу?

— Ты должен это понять.

— Я так и думал. Но нельзя поверить в то, что ты так моментально изменилась.

— Нет, я проснулась.

— А я — проснусь? — спросил Иван.

— Не знаю. Правда. Когда — как. Но Дом Жизни для этого и существует. Человек думает, что жизнь коротка, и этим все и ограничивается. Не правда ли, очень часто жизнь напоминает сон. И никак нельзя с этим совладать.

Мне вдруг представилась совершенно странная картина: начало жизнь необычной нации, а может быть, и расы в месте, где ходили гигантские поезда.

Человек минимален.

Биологические принципы, в наше время обвернутые в инфо-среду, позволяют вести игру на своем поле. Человеку даже не приходит в голову, что его маленькая сфера — что-то вроде аквариума, аквариума управляемого. Ты хочешь идти дальше, но ты всего лишь человек. Общество придумало много новых возможностей — ты хочешь идти дальше, и на службе у тебя есть блогосфера. Впрочем, можно еще прыгать с парашюта, летать на крыле, учить языки, заниматься спортом. Словом, поиск наслаждения стал шире, но, в то же время, и субъективнее, и ничего, кроме него, кроме реализации биологии экстраполированного примата.

Но далее мы уходим от человеческого. Существа из-за предела, существа границы, и, черт побери, никто не знает, что такое Улей, и какое влияние он оказывает на людей. Но теперь мы были здесь, имея возможность смотреть на разлегчшийся внизу город, на его прекрасные крыши.

— Будем пить кофе, — сказала Наташа.

— Странно все это, — ответил я.

— Странно.

— Но ты говоришь об этом как-то иначе.

— Нет, тоже странно.

— Но когда ты была там, ты что-то знала?

— Не знаю. Я бы попыталась подумать об этом на досуге. Но не сейчас.

— Но что мы будем здесь делать?

— Ты попытаешься запомнить это место. Крепко зажмуришь глаза. Оно превратится в жидкость, а может быть — в пар. Так оно проникнет внутрь тебя, или ты — внутрь неё, внутрь этой воды вне времени, и останется в тебе. Тогда ты будешь помнишь об этом Доме всегда.

— Поэтому и ты помнишь?

— Наверное. Я только сейчас это поняла. Если ты попадаешь сюда, то главное не место, а то, чем ты дышишь. У нас общий воздух с Домом Жизни. После этого ты можешь неожиданно все забыть. Это не амнезия. Например — смерть. Если ты знаешь о смерти.

— Почему я не знаю? — спросил я.

— Я просто сказала.

— Может быть, знаю.

— Но и про жизнь ты знаешь. Спроси у любого на улице — что такое жизнь? Он знает. Спроси — что такое смерть? Тоже знает. Но был ли он, тот случайный прохожий, в Доме Жизни? Здесь нельзя побывать просто так, воображением. Надо обязательно прийти сюда физически. Тогда ты остается своей частью здесь. Словно бы ты не один. Тебя несколько. Одна часть, быть может, живёт в мире теней. И другая. И десятая. Но в один момент ты вдруг можешь ощутить все свои части — ты спросишь себя, почему так? Но никто не знает.

— Нет, это просто, — ответил я.

— Скорее всего, — ответила Наташа, — теперь ты можешь пройти по коридорам, ожидая особенного просветления.

— Но это же кафе, — сказал я.

— Да. Пройдем в другой зал.

Мы почему-то забыли про Ивана. Может быть, и не было его вовсе. Картина, на которой прежде для него было зарезервировано место, поменялась. Герои остались. Холст из под них вынули, подставили другой. Только и всего. Смысл — многогранен и ужасен, и он не будет понят, и не найдется ни одного человека, который бы это дело просёк.

Мы сели за столики. Как обычно, висело множество репродукций и фотографий, и все было выдержано в некоем винтажном стиле.

— Знаешь что, — сказала Наташа.

— Лучше я скажу, — ответил я, — а то я забуду.

— Говори.

— Нет, мыслей слишком много. Не знаю, как с этим справиться. Хорошо. Ведь Иван, кажется, мог увлечься тобой.

— Мог.

— А что, если бы ты спросила, кто такой Иван?

— Нет, не надо.

Я вдруг понял, что моих знаний так много, что их бы хватило на множество трудов, на семь поколений, как в старых песнях. Они где-то собирались, Они. За дверями этого заведения время шло своим ритмом, им было все равно, Они были сильнее времени. Они и сейчас сидят — да, часто применяют именно такой глагол — сидят, это значит, что они находятся в заведении. Внутри содержится перманентное время. Вино. Тост. За дверями — начало 20-го века. Можно ли это место назвать Домом определенного рода, и кем считать завсегдатаев этой, с позволения сказать, малины. О демонах мы знаем ровно столько, сколько я могу рассказать, а многочисленные выдумщики продолжают наращивать мышечную массы мировых текстов, но вряд ли это полезно.

— Выпьем вина, — сказала Наташа.

— Ты не забыла?

— Забыла.

— Правда забыла?

— Нет, зачем. Просто всё это пьянит. Все твои жизни собираются в одно единое целое, и только теперь понятно, что ты сидишь поодаль. Ну, не обязательно ты. Я сижу. Вот эти люди. Они как в зрительном зале. Нет более интересного кинофильма. Сколько было жизней, столько и частей. Вот тебе все эти серии — смотри. Вообще, это самое интересное место. А ты представь, живешь ты, не важно, где, у тебя налажен быт, у тебя все здорово, и чего-то не хватает. И ты начинаешь искать то, что тебе не хватает, но — среди всё той же мебели. И что же ты там найдешь? Ты можешь переставлять. Ты можешь покупать более дорогие предметы. Наконец, ты воспитываешь свои мозги под этим предметы. Приучаешь себя к статусу. Но ведь все это — тот же набор. Просто есть вещи мелкие, есть крупные, но ничего другого. Пока ты здесь не побываешь, ты найдешь того, что требует твоя душа. И посмотри, посмотри.

— Но я ничего не вижу.

— Ну подожди. Надо выпить вина. Сейчас все появится.

Стоял полумрак. Что там было на улице, я не знал. Впрочем, однажды открылась дверь, и было видно, что там, снаружи — ночь и дождь. Должно быть, через тело мирового дождя мы спустились сюда. Такое можно было себе представить. Человек снял шляпу и прошел к столику. Мне захотелось посмотреть ему в глаза, хотя и что-то мешало — будто бы я не переступил черту, за которой зрение, словно даль, становилась прозрачной и ясной.