Лебедев Andrew - New-Пигмалионъ

Но разговор скатывался с темы съемок на всякую ерунду. На личное, на какие-то сентенции, нравоучения…

– Массарский то твой женится, слыхала? – кстати и некстати спросил Зарайский.

Кстати, потому что по сценарию они только что обсуждали, как будут снимать свадьбу Дюрыгина с Агашей, а некстати… А некстати Мотя зацепил эту больную для Ирмы тему, потому как ведь знал, что ей обидно… Хотя, Ирма любила поковырять свои болячки. Так же, как любила в детстве отрывать головы своим куклам.

– Массарский уже не мой, – отмахнулась Ирма, – и я ему не советчица, как и почём с ума сходить.

– Я у него на отвальной холостяцкой вечеринке был, – не без хвастовства, заявил Зарайский, – деньжищ они там ухлопали, две останкинских башни новых на эти деньги построить можно.

– А чего ради то все это? – сохраняя видимость безразличного спокойствия, поинтересовалась Ирма.

– Ну, так они теперь Массарский с Махновским дружки не разлей-вода, – Мотя многозначительно улыбнулся, – а Махновский к Алекс-групп – капиталу Игорька тюменских денег притянул, у них обоих расчет.

– Какой расчет, я не поняла? – удивилась Ирма.

– Чего ты не поняла? – Мотя в свою очередь удивился непонятливости своей визави,

– Игорь то ведь женится на дочке Махновского.

– На дочке? На дочке Махно… Махновского? – Ирма едва не подавилась жевательной резиночкой, которую все перекатывала во рту с зубика на зубок…

– Ты что? Только сейчас родилась? – хмыкнул Зарайский, – вся Москва знает, она одна только не знает.

Но эта новость действительно стала для Ирмы новостью. Во-как! Секрет Полишинеля…

Ирма уже и не слушала, что там гутарил Мотя Зарайский, она как бы полностью провалилась в горькие выводы, последовавшие за этим новым для нее открытием…

Так значит, все эти отставки, весь этот театр, что устроил Джон с этим переодеванием, все это было только поиском предлога?

Значит… Значит ее просто разыграли? С ней сыграли как с дурочкой при игре в польского дурака, когда за отсутствующего партнера карты просто берут не глядя из его сдачи сверху по одной?

Они с дядей Яном Карловичем в детстве на даче в Юрмале часто играли вдвоем в польского дурака, когда сдавали на троих, а за дурачка за дурочку карты бросали по очереди…

Так теперь и за нее карты сняли Джон, Игорь и этот его новый друг мистер Икс, тот что в зеленом камзоле. Махновский – черт!

– Ирма, ты меня не слушаешь что ли? – повысив голос, спросил Мотя, – я ведь по сценарию говорю, тебе здесь надо будет выйти к оркестру, вот, гляди по тексту…

Но Ирма уже не очень то следила за ходом Мотиных рассуждений.

Все что ей сейчас пока еще предлагают, это уже не самые первые и не самые главные роли. И пройдет еще год, полтора годика, ей не станут предлагать и этого.

А что дальше?

Дальше в перспективе скатиться до того, чтобы радоваться нерегулярным съемкам в рекламе маргарина или кремов для стареющих дам в возрасте? Ирма раньше замечая таких неудачниц, относилась к ним с какой-то брезгливостью, сторонясь их, как будто вирусом неудачника можно заразиться?

Оказывается – можно заразиться вирусом неудачника.

А весь секрет то был в том, что ее снимали сперва потому что папа Вальберс был влиятельным человеком в Кремле, а потом ее снимали потому что Игорь за нее денег давал кому надо, а теперь… А теперь пока еще снимают по какой то инерции, выжимая из нее остатки ее былой популярности. А через годик, когда от этой популярности ничего не останется, снимать ее больше не будут. Разве что в рекламе крема для кожи для стареющих дамочек?

Неужели такова селяви?

– А что, Мотя, Дюрыгин теперь на Агаше женится, он имеет какой-то резон? – стараясь не выдать своей горечи и окрасить вопрос безразличием интонации, спросила Ирма.

– Дюрыгин не дурак, – уверенно ответил Мотя, – он в этой Агаше жилу золотую надыбал, деваха молодая, с фигурой, с мордашкой, да еще и талантливая, да еще и обучаемая, он из нее звезду сделал, а теперь и жену себе молодую сделает, шампунь и кондиционер в одном флаконе.

– Вот я дура, вот я дура, – думала Ирма, – Дюрыгин пол-года назад, когда у него ведущей не было, ведь предлагал, и кабы я ему намекнула тогда, мол, женись, все бы тогда иначе пошло.

– Ирма, ты отвлекаешься, гляди по сценарию, ты должна здесь выйти из оркестра и скомандовать, "на старт, внимание, марш", и выстрелить из стартового пистолета в воздух, – сказал Мотя, показывая это место в сценарии.

– И выстрелить из пистолета, – повторила Ирма.

А у папы в ящике стола лежит револьвер с золотойц табличкой "товарищу Вальберсу От Генерального секретаря Политбюро.

Свадьба была громкая.

Кабы устраивать подобную свадьбу на свои кровные, Дюрыгину своих депозитов едва бы хватило и на одну десятую часть всей сметы расходов, и это при том, что тогда ему пришлось бы продать и квартиру, и машину, и почку свою продать, и глаз…

Но деньги были от рекламодателей телеканала, деньги шальные, поэтому размаху режиссерской мысли ничто не мешало. Ничто не сдерживало самых смелых полетов мысли и изощренной на выдумки режиссерской фантазии.

Расписываться молодые должны были в Мэрии на Тверсой, причем регистрировать брак Дюрыгина и Агаши должен был сам мэр столицы…

Главный обещал это устроить.

Потом венчание.

В Храме Христа Спасителя на Кропоткинской.

А оттуда на кавалькаде лимузинов к пристани на Киевской, где молодых и их гостей Должен был дожидаться четырехпалубный теплоход.

– Ах белый теплоход, бегущая волна

Уносишь ты меня, скажи куда?

Петь эту песню по замыслу Зарайского должен был сам автор этого уже классического произведения.

Но тут и без ругани не обошлось.

Причем, Агаша рано начала показывать Дюрыгину свои остренькие зубки.

– Это твои родители и твои подруги? – хмыкнув, спросил Дюрыгин, перебирая фотографии.

– Извини, других у меня нет, – ответила Агаша, сердито отбирая у Дюрыгина альбом.

– Говно вопрос, – сказал Зарайский, – родителей и школьных подружек подберем по нашей базе данных из незамыленных актеров, и мамочку такую русскую красавицу, и папашу русского чудо-богатыря, и подружек из кордебалета…

– А мою родную маму куда? – спросила Агаша.

– А родная мамаша посидит у себя в Тамбове и поглядит тебя по телевизору, – ответил Зарайский.

– Я между прочим из Твери, а не из Тамбова, – сказала Агаша.

– Да какая нахрен разница, – развел руками Мотя, – Тверь, Тамбов…

Но Агаша обиделась и сперва пошла из принципа в отказ, – либо маму и подружек настоящих, либо…

– А что либо? – Дюрыгин стал вдруг совершенно серьезным, – а что либо то? Мы ведь можем тогда и невесту другую по кастингу подобрать, если что…