Андрей Ефремов - Неумолимая жизнь Барабанова

– Да.

– Ну и как он? Готов?

– Мы обедаем в тихом укромном месте, потом отдыхаем, а через три часа…

– Нет, только завтра. Я должен все подготовить.

Мы молча отобедали и перешли в комнату. Кнопф улегся на широкой тахте, мне досталось раздвижное кресло.

– Мне твой разговор с этим типом не понравился. Нет, не понравился. И потом – зачем ты его называешь Швайфелем?

– Ты чудак, Кнопф. Это его фамилия.

– Хэхм! – сказал Кнопф, ерзнул с силою на диване и замолк.

Часа через два-три я проснулся от негромкого разговора в кухне.

– Не плачь, – говорил Кнопф устало. – Ты плачешь, Ларик, а у меня от этого силы кончаются. И соображаю я медленно, если ты плачешь.

– Ну, не буду, не буду, – заспешил женский голос. – Какой ты стал красивый, Вова! Как давно ты у меня не был. А я вот всех прогнала…

– Ларик, мы с Барабаном у тебя переночуем?

– А помнишь, как мы с тобой ежиков продавали? А как удава определяли, мальчик он или девочка, помнишь? Конечно, ночуйте. Хоть живите тут.

Потом разговор смолк, послышались осторожные шаги, и дверь в комнату прикрыли. Отступивший, было, сон снова налег, и стало тихо.

Когда я проснулся, Кнопф сидел на диване, скрестив ноги по-турецки, и глядел перед собой.

– Ну и почему они оба Швайфели? – спросил Володька, едва я открыл глаза.

Непростительное озорство! Не надо было мне, не надо было звать Наума по фамилии.

– А этот твой Швайфель он что делает?

Я начал объяснять Кнопфу про кафе «Семь сорок», и до меня дошло, что между занятиями здешнего Наума и пражского Швайфеля немалое сходство.

– Вот и я об этом, – сказал Кнопф, натягивая штаны. – Если еще и твой изобретатель, то я не знаю, что и думать. Слушай! – развеселился Кнопф, – а может, этот тебе чего-нибудь завещает? Что ли, для симметрии…

В кухне залился телефон, Володька зашлепал туда и сразу вернулся.

– Иди, – сказал он хмуро. – Да не одевайся. Лары нет, меня что ли стесняться?

– Порядок, – сказал Наум, не здороваясь. – Нас ждут. Этот готов?

Ну, положим, я и сам недавно лупил Кнопфа по голове, связывал его, но чтобы вот так говорить про Володьку, как про порожнюю посуду, которую требуется сдать…

– Он не этот, – буркнул я. Наум всполошился.

– Как это? Меня ждут с Кнопфом. Вы сами заинтересованы.

– Да все в порядке!

И мы стали договариваться.

Мы встретились в чудовищных новостройках за Невой. Наум стоял у рекламного щита с женской задницей, и снег вокруг него перелетал по тротуару.

Наум оглядел Кнопфа, как ручную кладь – надежно упакован? Слава Богу, Кнопф ничего не заметил.

– Барабан, – сказал он, – ты, конечно, вел себя по-скотски, но я надеюсь, что ты у меня побываешь. Пиво – дарма! – Наум даже попятился.

– Мы идем, наконец?

– Мы идем, мы идем, – почти пропел Кнопф. – Он вдруг стал игрив, словно насупленный Наум внушил уверенность в решительном успехе.

Мы миновали пустырь, страшный, как преддверие ада. Скрюченное железо то тут, то там тянулось к нам из-под снега. Кнопф с ожесточением плевал на эти ржавые клочья, пока я не дернул его за рукав. Он вырвал обшлаг из моих пальцев и скверно выругался. Вся веселость его улетучилась.

Наконец, у грязной парадной огромного, как ковчег, дома Наум остановил нас. Он сделался сух и неприветлив и довольно резко потянул назад Кнопфа, когда тот хотел шмыгнуть в парадную.

– Первым я, – сказал он отрывисто. – Потом, Барабанов, вы. Вы будете держать Кнопфа повыше локтя. Вот так. Главное, чтобы те, с кем мы встречаемся, не забеспокоились.

– Что такое? – проговорил Кнопф и руку мою, как налипшую грязь, стряхнул. – Кнопфа под конвоем? – С силою толкнул меня кулаком в грудь, пустился бежать вдоль дома. Качнувшись от толчка, я шлепнулся на асфальт, а Наум заметался и запричитал:

– Я не могу, Барабанов, понимаете, не могу идти к ним с пустыми руками. Он и сам не заметил, как стал передо мною на колени. Чудная была картина. Я сижу на заду, а передо мною на коленях хлопочет Наум.

Потом он спохватился, солидно гулко откашлялся, и мы встали.

– Вон он бежит! – с раздражением сказал Наум. Кнопф и в самом деле удирал, и метров сто уже было между нами. – Держать надо было. Держать!

– А ты стрельни, он и остановится. – Теперь, когда Кнопф исчез, разозлился и я. И вот мы стояли злые. Злые друг на друга, на Кнопфа, на свою бестолковость.

– Им нужен Кнопф, – сказал Наум, – тебе нужна она. А я к ним с пустыми руками… Нет никакого резона.

Я взял Наума под локоть, как только мог крепко. Будь он похилее, я бы просто потащил его за собой, но драку я боялся устраивать под окнами.

– Вы не можете уйти, Швайфель!

Наум приставил ко лбу кулаки и застонал.

– Боже мой! Боже мой! Боже мой! Ну, за что, за что мне такие несчастья? Вот ты, Барабанов, кто?

Раздался топот, и на нас набежал взмыленный Кнопф.

– Я подумал. Ничего не поделаешь, придется потерпеть. Но скажи мне, ты в самом деле Швайфель? Ага-а! А не изобретатель ли ты всякого такого, за что дают патенты?

О, как Науму не хотелось отвечать. Они с Кнопфом поняли вдруг что-то друг про друга.

– Я пойду с тобой, – сказал Володька, – я пойду с тобой, если ты скажешь мне все как есть. Ведь ты – Швайфель!

– Да, я Швайфель, и в этом нет никакой тайны. И да – я изобретатель. А что я изобрел это второй вопрос.

Кнопф пошевелил бровями.

– Ну, пошли.

– Барабанов, – молвил Наум, – Я хочу предупредить. Если тот револьвер при вас, вы его лучше того… Куда-нибудь. Не то знаете…

Кнопф хихикнул, я пихнул его, и мы вступили в парадную.

Не могло быть никаких сомнений: звонок был исправен. Резкие трели рассыпались, но дверь нам не открывали.

– Ах, ты Швайфель, – сказал Кнопф угрожающе, и сам принялся плющить кнопку. Потом Наум оттолкнул его от звонка, потом снова Кнопф… Злость меня взяла. Я развернулся спиной к проклятой двери и лягнул ее что было сил. Спутники мои оцепенели, дверь же, тихонько всхлипнув, отворилась.

– Надо уходить, – молвил Наум, заглядывая в темную пустоту.

– Да что же это? – заволновался Кнопф, – Да как же? Я им обои порву.

– Не надо заходить, – значительно проговорил Наум. Вдруг Кнопф сгреб его в охапку и пропихнул перед собой, приговаривая «Иди, иди, изобретатель хренов!»

Я вошел следом и, стараясь не шуметь замком, прикрыл дверь. «Это да! Это правильно». похвалил меня Кнопф, а Наум сказал: «Я дальше не пойду». «Без тебя обойдемся». – сказал Володька, задираясь, однако продолжал торчать в прихожей. Наконец, он стянул с головы шапку, бросил на полку из редких реек и шагнул внутрь. Стало слышно, как мы дышим. Я оттолкнул Наума, зацепил Кнопфа, который, вытянув шею, заглядывал в кухню. Я пробежал первую комнату, сходу влетел в смежную с двумя продавленными раскладушками и скомканным спальником на полу. Вернулся в первую (там уж был Наум) и узким проходом ринулся дальше.