Павел Верещагин - И танки наши быстры

— Зачем мне для собак, если у меня пингвин? — спросил Бурцев.

— Я понимаю… — Она оглядела свое хозяйство. — Есть корм для волнистых попугайчиков. С повышенным содержанием йода. Попугайчики без йода болеют.

— Очень интересно! — язвительно прокомментировал Бурцев.

— А для пингвина… — Женщина задумалась. — Кстати, пингвин — это не млекопитающее. Пингвин — это птица. И живет он не на Севере, а как раз, наоборот, на юге, в Антарктиде. Относится к хищникам. Так что питается, я думаю, некрупной рыбой.

— Ну, это-то и ежу понятно. А вы что — биолог?

— Да. — Женщина опять покраснела. — Кандидат наук. Что-то подобное Бурцев и предполагал. А где сейчас биологам, да еще кандидатам наук, работать? Так, чтобы за твою работу деньги платили. А продавать корм для животных — это почти по специальности.

Продавщица, между тем, расстроилась.

— Даже не знаю, что вам и предложить… Честное слово… Если бы хоть канарейка…

— Ясно! — сказал Бурцев. Он заглянул в свой пакет и спросил: — А вот, скажите, кальмары — это рыба? Кальмаров пингвин будет жрать?

— Кальмары — это не рыба, это моллюски. Головоногие. Они в полярных широтах не водятся. Обитают в теплых морях. А вот будет ли пингвин их есть… — Она неопределенно пожала плечами.

— Понятно, — сказал Бурцев. — Всего вам хорошего!

Бурцев вышел из магазина, думая о том, что образование в наше время — бесполезная вещь. Особенно хорошее. От него одни только неприятности в жизни. А в любом вопросе — за что ни возьмись — нужен свой собственный практический опыт.

В дверях Бурцев столкнулся с молодым мужчиной, одетым для загородной прогулки — в лыжный комбинезон и спортивную шапочку.

— Вася! Вася! И воды купи минеральной! — прокричала вдогонку мужчине молодая женщина, высовываясь из окна стоящей у тротуара машины.

— Да-да! И мне шоколадку! — нетвердо выговаривая букву «л», прокричала из другого окна девочка лет шести. И женщина, и девочка тоже были одеты во что-то спортивное, розовое с белым.

— Окей! — бодро отозвался Вася и исчез в глубине торгового зала.

На крыше автомобиля лежали закрепленные в специальном багажнике горные лыжи: побольше — мужские, поменьше — женские, и еще одни, совсем маленькие, — детские.

Бурцев с завистью оглядел машину и двинулся в сторону дома.

«А все дело в том, — думал он, шагая по улице, — что не умеем мы как следует отдыхать! То есть, спору нет, мы многому научились за последние годы. Сравнивать нельзя! И в делах, и по жизни… Узнали и про сыр в мышеловке… И про бесплатные пряники… А вот отдыхать пока не умеем! У нас один отдых: напиться до потери памяти и вытворять черт-те что!»

По тротуару навстречу Бурцеву пробежала вереница бездомных собак. Кобели с озабоченными мордами трусили в определенной последовательности — впереди большие, за ними маленькие — за бегущей впереди сучкой. У всех — и у кобелей, и у сучки — болтались у плеча разгоряченные языки. Бурцев узнал полубродячих архаровцев, подрабатывающих охраной автомобильной стоянки, а заодно держащих в страхе всю собачью округу. Последний кобелек из стояночных шестерок, который, видимо, не очень надеялся, что ему достанется сучкиной любви, на всякий случай тащил в зубах увесистую кость. Чтобы в случае чего можно было хотя бы погрызть в свое удовольствие.

В подъезде Бурцев застал у лифта девочку с третьего этажа, ту, что постоянно ходит с нотной папкой и скрипочкой. И сейчас в руках у девочки был кожаный футлярчик и папка.

— Здравствуйте, — сразу сказала девочка тоненьким, но громким и отчетливым голоском.

— Здравствуй, — ответил Бурцев. Подошел лифт, и он пропустил девочку вперед. — Ты что же, и по выходным в музыкальную школу ходишь?

Девочка с достоинством склонила голову.

— Конечно! — сказала она. — Потому что музыкант должен каждый день тренироваться. Но сегодня я не с занятий иду. А с благотворительного концерта.

— Какого-какого концерта?

— Благотворительного. Это значит бесплатного. Мы играли в детском доме. Для детей-сирот. Это такие дети, у которых родителей нет.

Бурцев кивнул. И посмотрел на девочку с уважением. Еще такая маленькая. А уже такая серьезная. А некоторые дяди… Выросли здоровые, как кабаны, а ума…

— Молодец! — похвалил он.

— Да, — не стала возражать девочка.

Лифт остановился на третьем этаже.

— До свидания, — громко сказала вежливая девочка.

— До свидания, — отозвался Бурцев.

Девочка вышла. А Бурцев доехал до своего этажа, открыл квартиру, разделся и сразу прошел к балконной двери.

Корзина с пингвином валялась на боку и не подавала признаков жизни.

«Этого еще не хватало!» — подумал Бурцев. Он втащил корзину внутрь, откинул крышку, взялся за дно и вытряхнул содержимое на пол. Пингвин, барахтаясь, вывалился на середину кухни.

«Надо бы с ним поосторожнее, — предупредил сам себя Бурцев. — Как-никак не три копейки стоит».

Пингвин некоторое время лежал без движения, поводя боками и то открывая, то закрывая пуговичный глаз. Потом завозился, захлопал крыльями и хвостом по полу и поднялся. Даже не взглянув на Бурцева, он сделал несколько шагов в сторону и забился за холодильник.

— Ты что, обиделся? — спросил Бурцев. — Ловко! Я вожусь с ним целое утро, а он обиделся. Сам, братан, виноват! Нужно было вести себя по-человечески!

Он открыл банку с кальмарами и поставил ее на табуретку.

— Ладно. Иди, ешь! Я не имел в виду ничего плохого.

Пингвин никак не реагировал на слова Бурцева, а продолжал стоять, уткнувшись носом в угол.

— Иди, иди!

Бурцев переставил табуретку поближе к птице. Он подцепил пальцами кусок кальмара, пронес его мимо носа пингвина и опять положил на табуретку. Пингвин неохотно развернулся вслед за куском и, склонив голову, вытаращил глаз на банку. Посомневавшись, он сунул клюв внутрь и подцепил длинный змеевидный кусок. Потряхивая головой, он перебросил кусок с одной стороны клюва на другую, как будто прикидывая, съедобен он или нет.

— Ну, давай, давай! Жуй! — посоветовал Бурцев. — Уплачено!

Но вместо того, чтобы глотнуть, пингвин сильно мотнул головой, и кусок кальмара, описав в воздухе широкую дугу, улетел куда-то за шкаф. Не успел Бурцев глазом моргнуть, как следующий кусок, вытащенный из банки, шлепнулся в оконное стекло и сполз на подоконник.

— Но-но! — прикрикнул Бурцев, поспешно убирая банку из-под носа пингвина. — Не хулиганить! Не нравится — так и скажи!

А вот крабовые палочки пингвин оценил сразу. Бурцев едва успевал освобождать их от целлофановой упаковки и подкладывать на табуретку. В считаные мгновения пингвин проглотил обе купленные пачки и вопросительно обернулся на Бурцева.

— Все, братец! Хорошего понемножку!