Павел Верещагин - Охота на Пушкина

— Ну говори, говори… — прищурившись, сказал Пушкин.

— Есть у меня один знакомый… — начал Пистон и умолк.

— Вечно у тебя есть знакомый… Ну, не тяни резину, говори…

— Я, собственно, не уверен… Он на кладбище работает… Где-то в области. Как-то трепал за бутылкой, что для кладбищенских скрыть труп — плевое дело. Подкладывают в свежевырытую могилу, а сверху гроб с настоящим покойником. В жизни никто не найдет!

Пушкин озадаченно на него посмотрел.

— Да, я тоже читал… В газете… — подал голос Лопатин.

Пушкин кивнул. Потом прищурился.

— Это, наверное, денег стоит… — предположил он.

— Само собой, — сердито сказал Пистон.

— Сколько?

— Не знаю. Тут уж — сколько скажет… В вашей ситуации не до торговли…

— В нашей? — Сашка мотнул головой и на некоторое время задумался. Потом велел: — Звони!

Пистон достал мобильник, порылся во встроенном телефонном справочнике, нажал кнопку вызова и приложил трубку к уху.

— Иван Севастьяныч, это Толик вас беспокоит, помните, с радиостанции! — трубка в ответ что-то загундосила. — Понимаю, понимаю. Ха! Ха-ха! Да уж это как водится. Иван Севастьяныч, а ведь я к вам по делу… Да-да! Просьба есть… по вашей специальности…

И Пистон намеками и недомолвками объяснил некоему Ивану Севастьянычу, в чем дело и что от того требуется. Сказал, что вывезти «человечка, которому неожиданно поплохело», нужно вывезти прямо сейчас и поинтересовался, сколько это будет стоить.

— Тут все чисто, — добавил он. — Несчастный случай. Просто людям хлопоты не ко времени… Нет, нет, транспорт ваш… Что?! Понятно. Я сейчас перезвоню.

Пистон дал отбой и спрятал трубку в карман.

— Ну? — нетерпеливо спросил Пушкин.

— Десятка! — мрачно сказал Пистон.

Пушкин нахмурился.

— Что?… — не понял Лопатин.

— Что-что! Десять тысяч долларов!

— Он что, опух! — досадливо сказал Пушкин. — За такие деньги половину города можно сначала замочить, а потом похоронить!

Пистон пожал плечами. Что он может поделать? Как ему сказали, так он и передает.

— Севастьяныч говорит, сейчас по городу такие цены, — заметил он.

— По городу! Видали, рынок услуг развели… — Пушкин задумался. — Десять тысяч! С ума народ посходил!

Пистон пожал плечами.

— А вывезет он сам? — спросил Пушкин.

— Да.

— А нам только денег дать и все?

— И все.

Пушкин кивнул. Это по-деловому.

— А потом этот твой человек начнет с нас деньги тянуть… — предположил он.

Пистон едва заметно побледнел.

— Так это… Он может вас никогда и не увидеть.

Пушкин вскинул на него глаза:

— Как это?

— Я его тут встречу… Передам… А вы можете уезжать… Или, скажем, спрятаться где-нибудь и наблюдать издалека…

Сашка глянул на него, прищурившись, и хмыкнул. Пистон никак на это не отреагировал.

— А твой процент уже заложен?

Пистон порозовел.

— Нет! — с вызовом сказал он.

Сашка опять о чем-то задумался:

— А когда платить?

— Предоплата, конечно! Сто процентов. Деньги вперед.

— А где мы сейчас возьмем такие деньги?

— У меня есть, — смутившись, сказал Лопатин. — Совершенно случайно… Мы с Мариной Константиновной вчера ездили в мебельный магазин… И ничего не купили. Я не успел выложить… Не все, конечно… Но тысяч восемь… с небольшим…

— Приедем в офис, я тебе отдам, — сказал Сашка. И опять посмотрел на Пистона. — А ты сам-то не проболтаешься? — усмехнувшись, спросил он. — Или там, шантажировать не начнешь?

Пистон пожал плечами:

— А зачем? Что я — дурак? Мне жить надоело?

Сашка кивнул. Правильно мыслит товарищ. Сечет поляну.

— Да и потом… — сказал Пистон. — Мы с Лопатой как-никак друзья! Одноклассники!

Пистон еще раз позвонил своему кладбищенскому знакомому и обо всем с ним договорился. Иван Севастьяныч не стал откладывать дело в долгий ящик и обещал сразу же выехать на место.

Охотники присели на поваленное дерево. Пушкин достал из внутреннего кармана фляжку и все трое как следует приложились к коньяку. После чего Пистон и Пушкин закурили.

— Кто бы мог подумать что он… с ружьем… — задумчиво произнес Сашка. — По виду — лох лохом!

Ему никто не ответил.

— А я тебя предупреждал, — заметил Лопатин. — Не связывайся ты с этим луком. В наше время нужно вести дела честно…

Пушкин отмахнулся. Если все делать честно, то откуда деньги в кошельке заведутся?

— И как только он меня выследил? Чудеса!

Пистон время от времени посматривал на часы и минут через двадцать поднялся.

— Ладно! Пора! Я пошел встречать могильщика.

Пушкин хмуро оглядел его с ног до головы и кивнул.

Пистон развернулся и, хлопая подвернутыми ботфортами болотных сапог, зашагал в сторону шоссе.

— Ну что, — поднялся вслед за ним Пушкин. — А мы в укрытие. Прятаться…

Напоследок Пушкин не удержался, подошел к трупу и откинул с его лица ветки, чтобы еще раз на него взглянуть.

Кровь перестала течь и свернулась на лице одним большим еще не застывшим струпом. Под головой человека из Медвежьего угла растеклась большая темная лужа.

Пушкина передернуло, и он опять прикрыл покойника ветками.

Они с Лопатиным двинулись огибать озеро, чтобы занять наблюдательную позицию на другом берегу.

Пистон отсутствовал минут тридцать. Сашка с Лопатиным, которые спрятались в кустах на противоположном берегу, успели как следует озябнуть. Лопатин несколько раз принимался энергично ходить взад и вперед, топая ногами, а Сашка дважды прикладывался к охотничьей фляжке с коньяком.

Над лесом по-прежнему царила тишина. Начал накрапывать осенний дождичек.

Потом откуда-то из-за косогора донеслось завывание мотора, работающего на низкой передаче, и вскоре на поляну, перекашиваясь на бок и соскальзывая со склона по мокрой листве, выехала забрызганная грязью незнакомая «Нива».

«Нива» остановилась посреди поляны, из нее выбрался Пистон, а с другой стороны — хмурый коренастый мужичок в стеганом ватнике, замурзанной армейской ушанке и кирзовых сапогах. Лопатин с Сашкой поняли, что это и есть Севастьяныч.

Из их укрытия было видно, как Пистон подошел к кусту орешника, под которым был спрятан труп, откинул скрывающую его ветку, и отступил в сторону, демонстрируя Севастьянычу клиента.

Лицо покойника произвело впечатление на Севастьяныча. Даже издали было видно, как его передернуло, он хмуро достал из кармана смятую пачку папирос и поспешно закурил.

Пистон принялся что-то говорить, достал пачку денег, полученную от Лопатина, и попробовал вручить ее суровому Севастьянычу. Севастьяныч выслушал, решительно помотал головой и замахал руками. Между ними завязался спор, причем могильщик упрямился, мотал головой и зло сплевывал на землю… Несколько раз Пистон пытался всучить Севастьянычу деньги, но тот решительно отказывался и даже прятал руки за спину. В свою очередь Севастьяныч трижды порывался сесть обратно в свою «Ниву», но Пистон трижды не давал ему этого сделать, удерживая то за рукав, то за полу ватника.