Павел Верещагин - Охота на Пушкина

— Ты смотри в меня не пальни, охотник! — шутливо крикнул ему Сашка, усаживаясь на сгнивший сосновый пенек, который торчал посреди кустарника, и укладывая на колени ружье. Теперь из кустарника торчала только его голова.

Лопатин посмотрел на шурина укоризненно. Грешно шутить такими вещами.

В ожидании прошло примерно полчаса. Над головами то и дело пролетали торопящиеся на юг косяки птиц — то побольше, то поменьше, то совсем маленькие, то такие большие, что все птицы не умещались в один клин, и на его хвостах успели образоваться маленькие дополнительные клинышки, похожие на зазубрины.

Было видно, что стаи еще полны сил и садиться не собираются.

Пушкин с досады выкурил две сигары подряд. Черт-те что, в самом деле. Не охота, а порнография… Хоть по воронам начинай стрелять, как маленький.

Он нагнулся, чтобы сорвать с ближайшей кочки пригоршню ягод черники, когда боковым зрением вдруг уловил где-то справа вспышку ружейного выстрела, и почти мгновенно вслед за этим со стороны Лопатина раздалось близкое раскатистое «Ба-ах!» и тут же Сашка услышал хорошо знакомый каждому охотнику свист картечи совсем близко над головой. Прежде чем он успел что-то сообразить, сработал защитный рефлекс, и уже лежа лицом в прелой траве, Сашка услышал, как еще два раза совсем близко оглушительно сработал многозарядный «Ремингтон» хорошего калибра: «Ба-ах! Ба-ах!» — и на голову посыпались срезанные картечью ветки. А потом, совсем другим голосом еще раз прогрохотало коротко «Бах!» — и все стихло.

Еще некоторое время он лежал лицом вниз, инстинктивно прикрывая голову руками, а когда осторожно приподнялся и выглянул сквозь кусты, то увидел ошеломленного Лопатина, стоявшего на другом берегу опустив ружье дулом вниз, и торопливо бегущего в его сторону Пистона в тяжелых болотных сапогах.

— Сюда! Александр Константинович! Сюда! — закричал срывающимся голосом Пистон.

Поднявшись на ноги, Пушкин увидел, что на той стороне, на земле, ногами к Лопатину, а головой в заросли орешника распростерто тело незнакомого мужчины.

Подхватив ружье, он бегом бросился огибать болотину. Последним, что он успел увидеть, было белое, как бумага, лицо Лопатина, которого выворачивало наизнанку у ближайшего дерева.

Когда Пушкин добежал до противоположного берега, Лопатин уже кое-как пришел в себя.

Пистон отступил в сторону, и на Пушкина глянуло лицо покойника, один остекленевший глаз которого был уставлен в небо, а на месте второго вспухло, расперев вывороченные веки, месиво из фиолетовых сосудов, красного мяса, сахарных обломков кости и волосков ресниц. Из раны слабеющим ключом, булькая, вытекала кровь.

Пушкин почувствовал, что ему тоже становится плохо, и поспешно отвернулся.

Пистон с ожесточенным лицом огляделся вокруг, сапогом сломил пару разлапистых веток с ближайшей молодой елки, оторвал их и накрыл верхнюю часть тела убитого.

— Я по нужде отошел… — больным голосом произнес Лопатин и слабо махнул в сторону старой березы. — А он из кустов… Я не ожидал… что с ружьем… Он не видел меня… Я думал охотник, хотел поздороваться… А он вдруг… в твою сторону… два раза… И сразу еще…

Лопатин непроизвольно вздрогнул, еще раз переживая минуту опасности.

Стало заметно, что и от Сашкиного лица отлила кровь.

— Я на ветку наступил… — продолжал Лопатин. — Он услышал… Обернулся так быстро и на меня стволом… Ну я и выстрелил…

Сашка не мог отвести глаз от протянутых ног убитого киллера.

— Картечью медвежьей. Псих… С такого расстояния… — сказал Пистон.

Пушкина передернуло. Он мрачно посмотрел на товарищей.

— Это он! — проговорил Сашка.

— Кто?

— Тот чудак из Медвежьего Угла! Который купил мороженый лук.

Пистон хмыкнул и отвернулся.

Некоторое время на бережке царила тишина.

— И как же он умудрился меня найти… — проговорил Сашка.

— Нужно, наверное, скорую, — предположил Лопатин.

— Какая тут скорая! — махнул рукой Пистон. — Не видишь, что ли? Наповал!

Лопатин робко на него посмотрел.

— Что же делать? — спросил он.

Ему никто не ответил.

— Как же он подошел так неслышно? — спросил Сашка.

Ответом опять было молчание.

— Что же делать? — опять спросил Лопатин. — Вызывать ментов?

Хладнокровный Пистон пожал плечом и достал мобильник.

— Постой! — сказал Пушкин.

— Что?

— Не нужно пока ментов.

— Почему? — спросил Лопатин.

Пистон дернул плечом и спрятал мобильник обратно в карман.

— Нужно как-нибудь без них, — проговорил Сашка и покосился на Пистона. Тот отвел глаза в сторону.

— Как же без ментов? — опять спросил непонятливый Лопатин. — Я же его… В смысле самооборона… Вы, конечно, подтвердите?

Пушкин досадливо махнул на него рукой. И опять пристально посмотрел на Пистона.

— С ментами свяжешься… — проговорил он. — Сто лет будет не отмыться… Поди им доказывай, кто в кого стрелял и почему. Затаскают. Им же что? Им, главное, денег с тебя побольше стрясти. Я эту братию отлично знаю. Сталкивался. Экспертизы, очные ставки. А счета в банке тем временем арестуют. И в офисе перевернут все вверх дном. Нет, — убежденно сказал он. — Ментов нельзя!

Пистон пожал плечами. Ему, конечно, было понятно, куда клонит Пушкин, но он предоставлял Сашке самому выпутываться и высказывать рискованные предложения.

Пушкин нахмурился. Он уже более или менее взял себя в руки.

— Этот тип приехал из какого-то дремучего Угла. Вряд ли кто-то его будет искать… — он сделал еще одну паузу. — Если ликвидировать труп… И убрать следы…

— Как это — ликвидировать труп? — испугался Лопатин. Пистон хмыкнул.

— Если бы, скажем, кто-то отвез его подальше в лес и зарыл… Не бесплатно, конечно… — Пушкин опять посмотрел на Пистона.

— Ага! — согласился Пистон. — А потом вы меня моч-канете, как ненужного свидетеля. Нет уж… Хотите, прячьте сами…

Лопатин испуганно перевел взгляд с одного на другого. Пушкин усмехнулся.

— Вот такие у тебя друзья, — горько сказал он Лопатину. — Когда твою водку пить — они тут как тут! А когда ты в беде окажешься — задний ход! Выпутывайтесь сами.

Пистон бросил на него злобный взгляд, хотел что-то сказать, но не сказал.

Некоторое время все трое молчали.

— Зарывать его здесь нельзя, — проговорил Пистон, который напряженно о чем-то думал. — Это какая-то партизанщина. Останется след на земле. А места охотничьи. Люди, собаки… Почуют, разроют… Егерь знает, что мы здесь были… Нельзя! — Он мотнул головой. — Нужно везти куда-то в другое место… А куда? Вы знаете? Я не знаю… Опять-таки везти… Ехать с трупешником в багажнике… А если, не дай Бог, кто остановит? Это точно вилы!

— У тебя есть другие предложения? — спросил Сашка. Пистон пожал плечами.